Санкт-Петербург, июнь 1841 года

День первый

1

"Господи, пожалуйста, господи, пожалуйста…" - Миша поймал себя на том, что бессмысленно повторяет эту вязкую, как манная каша, фразу, и даже не понимает, что говорит.

Он стоял у большого окна, выходящего на оживленную улицу, и смотрел на темную воду канала, иногда зажмуриваясь от солнечных бликов. Громоздкие напольные часы пробили девять. От резкого звука князь вздрогнул и на миг отвлекся от того, что занимало все его мысли.

Через комнату торопливо пробежала служанка, едва не расплескав воду из медного таза, и скрылась за дверью. Миша тоскливо проводил ее взглядом, но почти сразу же отвернулся.

Громкий протяжный крик, переходящий в стон, пролетел по залам дома, забился под потолком и затих. Репнину казалось, что вся его жизнь рвется от этих воплей: пока они звучат - она жива… но как она мучается! "Господи…"

- Ваше сиятельство, барон Корф вас спрашивают-с, впустить? - степенный лакей почтительно замер у двери, и Мише показалось, что у него на лице написана жалость.

Не слишком вникая в вопрос, он покачал головой, потом кивнул, а затем и вовсе отвернулся.

Афанасий Степаныч знал барина всю его жизнь и растолковал ответ на благоприятный манер. Он вернулся в гостиную, которую мерил нетерпеливыми шагами господин в военном мундире, и, встав на пороге, произнес:

- Их сиятельство вас ждут.

Молодой человек, не удостоив его взглядом, стремительно прошел мимо него и, войдя в малую гостиную, захлопнул за собою дверь. Афанасий покачал седой головой. Впервые в нем показалось что-то стариковское: он сгорбился и смахнул дрожащей рукой слезы с глаз.

- Мишель! Что происходит? Или ты забыл, что цесаревич ждет нас? - барон снял перчатки и, не глядя, бросил их на кресло. - Нам нельзя опаздывать, ведь…

Репнин повернулся, и остаток фразы повис в воздухе.

- Что-то случилось? - Корф как-то неуловимо изменился, и от него повеяло теплом и спокойствием. - Что? Лиза? Началось?

Миша несколько раз нервно кивнул.

- Давно? - только и спросил Владимир.

Странно, но от того, что он был здесь, князю стало казаться, что все будет хорошо.

- Н-ночью.

- Ничего, Миш, скоро все закончится, - Корф крепко сжал его плечо.

Отчего-то этот жест вывел Репнина из себя. Он резко шагнул в сторону и, подняв голову, взглянул Владимиру прямо в лицо. Усталость и страх за любимую сдавили ему голову железным обручем. Закончится! Откуда он знает?! А вдруг все закончится смертью Лизы? Хорош утешитель! Он просто ничего…

- Ты просто ничего не понимаешь! Ты… ты… Интересно было бы посмотреть на тебя, если бы твоя жена лежала там! Тебе никогда не понять!

Лицо Корфа на миг застыло, и Миша увидел, как на виске сильнее забилась тонкая жилка. Но через несколько секунд Владимир поднял глаза, и в них было больше удивления, чем обиды.

- Ого, какой ты! - он слабо улыбнулся. - Не в бровь, а в глаз.

- Володя, прости, - Репнин без сил опустился в кресло и обхватил голову руками. - Я сам не знаю, что говорю. Не слушай меня. Я несу чушь…

- Да ладно, князь, - Владимир сел напротив него. Он хотел было привычным жестом поправить фамильное кольцо, но отдернул руку, вспомнив, что перстня больше нет, и принялся одевать перчатки.

Издалека снова послышался крик, и Миша вздрогнул. Корф посмотрел на него и покачал головой. Энергия, бурлившая в его друге во время обвинений, оставила его, и теперь он устало облокотился на спинку кресла.

- Кого ждешь-то?

Михаил раздраженно махнул рукой и закрыл глаза.

- Да кого угодно, лишь бы Лиза… - он не смог договорить, горло сжалось, и ему вдруг не хватило воздуха.

- Ладно, Мишель, - повторил барон. - Я поеду один, объясню все Александру. А ты не волнуйся. Слышишь? Не волнуйся. Лиза сильная. Когда узнаешь, кто, напиши мне. Очень хочется первым поздравить. Обещаешь?

Скорее среагировав на вопросительную интонацию, чем на смысл слов, Репнин кивнул и потер лицо руками.

Владимир развернулся и быстрым шагом вышел в прихожую. Дверь ему кинулся открывать давешний лакей.

- Вот что… Афанасий?

Тот угодливо поклонился.

- Афанасий, отнеси-ка барину водки. Только осторожно. Посмотри, может, он уснул.

- Не извольте беспокоиться, ваше благородие, все исполню-с.

Корф торопливо спустился во двор и не увидел, как лицо Афанасия Степаныча изменилось, утратив всякое подобие улыбки. Лакей, сердито нахмурившись, передернул плечами и отправился на кухню, не переставая по-стариковски ворчать.

- Водки, водки… Нешто мы не знаем?! Нешто не доглядим за барином?..

2

Карета неспешно катила по улице, и обе барышни уже извелись от нетерпения. Петербург. Наконец-то. Две пары серо-синих глаз встретились друг с другом, и девушки во внезапном порыве обняли друг друга.

- Все устроится, Ани, я уверена. Когда так любишь, ничто не может помешать, - порывисто произнесла одна из них.

Другая только покачала головой, и белокурые завитки волос скользнули по шее. Она-то хорошо знала, что любовь не всегда может преодолеть все препятствия. Аня грустно улыбнулась, и еще крепче обняла Натали. Кто бы мог подумать, что они станут близки, как сестры? Если бы не Натали, она бы, возможно, до сих пор, жила в поместье Долгоруких, помогая Сонечке ухаживать за отцом и племянником.

- Ну, мне пора, - Натали энергично сжала ее руки и, посмотрев на подругу внимательным взглядом, легко вышла из остановившейся кареты.

В окошко Аня увидела, что Наташу радостно встречает старый привратник, а какая-то девушка побежала сказать о приезде барышни хозяевам.

Копыта лошадей вновь зацокали по мостовой, и новоявленная княжна Анастасия Долгорукая, или Ани, как ласково называла ее ее единственная подруга, откинулась на спинку сиденья. Она закрыла глаза и постаралась успокоится. Сейчас, совсем скоро, она увидит его. Скажет, как любит, на что пошла ради него… Боже, как же она соскучилась.

А ведь все могло бы быть совсем по-другому. Если бы…

Анна вздохнула, вспоминая последний разговор с Владимиром. Прошло больше года, но она помнила каждое слово, помнила боль и слезы, помнила, как он ушел…

- Почему мы должны ждать? Я не понимаю, какое он имеет право вмешиваться! - ОН был князем Петром Михайловичем Долгоруким, и Владимир не мог заставить себя выговорить его имя.

- Он мой отец, - тихо отвечала Анна.

- Он и Лизин отец, а она вышла за Репнина! - сказал, как отрезал.

- Тем более… - видя, как Корф отворачивается, она подошла к нему еще ближе и взяла его за руку. - Он отказался от Лизы, запретил произносить ее имя, пойми он больной человек, его сердце…

- А мое сердце?! - Владимир вдруг запнулся, как будто смутившись, что высказался так открыто. - Аня, я больше не могу видеть его, слышать, как он рассуждает о чести! Неужели ты не видишь, что он придумывает одну за другой отговорки, чтобы отменить свадьбу.

- Это не так, Володя, он оформляет все бумаги, чтобы удочерить меня, - Анна с болью почувствовала, как Владимир бессознательно вырывает руку. - Теперь, когда так все случилось с Лизой, я ему особенно нужна. Я знаю, что он не прав, но что же делать?

- Уйти из этого дома! - Корф отвернулся и замолчал.

Анна тоже молчала.

- Аня, - голос его звучал глухо, - приказ о моем отправлении на Кавказ никто не отменял.

Снова пауза.

- Я уеду туда. От тебя зависит… - он сбился и обернулся к ней. - Ты поедешь со мной?

Анна молчала.

Владимир закрыл глаза, постоял так несколько секунд, развернулся и пошел по аллее.

Куда? Зачем? Аня не понимала. Она только знала, что он уходит от нее и что он не вернется.

- Стой! - голос, околдовавший императора и начальника третьего отделения, сорвался от крика. - Стой!

Она побежала за ним.

- Подожди, я поеду с тобой. Подожди! Петр Михайлович обещал, что через несколько дней, он получит все бумаги. И тогда...

Владимир грустно улыбнулся. Прижал ее к себе и сказал такие странные и непонятные ей тогда слова:

- Я так устал. Аня…

- Я люблю тебя.

- И я тебя люблю, - и вместо того, чтобы поцеловать ее после этих слов, он отпустил ее и ушел.

Как же она рыдала, когда на следующий день узнала, что он уехал. Несколько дней она проходила, как привидение, не понимая, что ей говорят и о чем спрашивают. Один раз князь Долгорукий, сев у камина с трубкой табака, заговорил о том, что он "давно знал", что это "человек без чести и совести", что "он погубил Лизу", и он, князь, не может позволить ему погубить другую дочь. Сонечка уже привыкла к вспышкам отца и молча продолжила делать наброски к портрету Анны, но кисть выпала из ее руки. Анна побледнела, встала, слегка покачиваясь из стороны в сторону, указала рукой на Петра Михайловича, как будто хотела обвинить его в чем-то, но не произнесла ни слова. Прижав руки ко рту, она выбежала из комнаты, и на следующий день слегла с жестокой лихорадкой.

Князь как с ума сошел. От мысли, что может погибнуть его только что нашедшаяся дочь, он не находил себе места. Штерн осмотрел девушку и заявил, что через несколько дней ей станет лучше. Но Анна не шла на поправку, правда, и хуже ей не становилось. Князь решил везти ее в Петербург, показать столичным врачам, а ей было все безразлично, она чувствовала себя разбитой и опустошенной.

В столице ее коснулся лишь отголосок бури, когда к ним пришли Елизавета Петровна и Натали Репнина, которую Лиза позвала для поддержки. Князь не пожелал видеть дочь, и обе девушки ушли. Но Натали вернулась на следующий день. Ей было очень тяжело. Она не знала, что делать, понимая, что любовь к Александру может лишь погубить ее. При дворе она не появлялась, сидеть дома не могла и решила помочь той, кому еще хуже, чем ей.

Визиты, сначала короткие, потом все более и более долгие, сблизили двух таких разных людей. Они поняли, что могут без страха быть осужденными или непонятыми говорить о своем горе. Натали, наконец, выплакалась и почувствовала облегчение, которого не давало осознание того, что она все сделала правильно и ничем не подвела Мари.

Анна сначала не могла говорить о Владимире, и Натали, понимая это, сама припоминала забавные истории о двух закадычных друзьях, Корфе и Репнине. Понемногу Анна стала рассказывать о том, что произошло между ней и Володей, и по мере того, как она высказывала свои мысли близкому человеку, ей становилось все лучше и лучше.

Наступил момент, когда врач заявил, что она здорова, и князь Долгорукий засобирался в деревню, не желая опоздать к появлению на свет внука. За несколько дней до отъезда между Натали и Анной и состоялся разговор, который изменил их судьбы.

- Ты же любишь его, ну, скажи, любишь? - Натали исподлобья заглянула в грустное лицо Анны.

Та закрыла глаза, и Натали увидела, как под скулами залегли глубокие тени.

- Конечно, люблю.

- За любовь надо бороться.

Недоверчивый взгляд Анны не сбил с нее уверенного вида.

- Ты, конечно, можешь сказать, что я советую тебе то, на что сам не пошла, но это совсем другое дело. Александр любит Мари, а я… А вот вы с Владимиром любите друг друга, так боритесь за это. Вместе. Ведь не может же он все делать один.

- А, по-моему, как раз может.

Неожиданная язвительность только рассмешила Натали.

- Ты ведь обещала поехать с ним - так езжай!

- Куда? На Кавказ?

- Ну да.

- Но Петр Михайлович… и я даже не знаю, в какой части он служит… и… - Анна оборвала сама себя и встала с дивана, увлекая Натали за собой. - А знаешь, ты права.

Репнина с удивлением смотрела, как в ее хрупкой подруге загорается какой-то огонь, и вдруг поняла, что в таком состоянии ее никто и ничто не остановит. За время болезни, она, верно, многое передумала и, уж конечно, не сомневалась в том, что совершила ошибку. Только не знала, как ее исправить… до этого момента.

- Я… я… Мы скажем Петру Михайловичу, что хотим отправиться на воды. Ведь врач говорил, что они будут мне полезны. Я думаю, мы уговорим его, если скажем, что остановимся у твоей тетушки. Ты рассказывала, что она живет где-то там.

- Да, но…

- Наташенька, голубчик, пожалуйста! Я поеду на Кавказ, буду писать князю письма, отправлять их тебе, а ты сможешь переслать их с того адреса, и он ничего не узнает!

- Ты с ума сошла. Я никогда этого не сделаю!

Карета мягко качнулась на повороте, и Аня невольно улыбнулась. Она была упряма, Наташа тоже, но ее поддерживала любовь, и она победила. Только бы все было не напрасно.

3

Наследник престола российского мерил шагами свой небольшой кабинет, время от времени поглядывая на дверь. Мари тихонько сидела на диване у стены и старательно сдерживала рвущуюся наружу улыбку - только в больших теплых глазах искрились смешинки.

- Который час? - пытаясь скрыть раздражение, спросил Александр.

- На пять минут больше, чем когда вы спрашивали в последний раз, - в звонком голосе принцессы едва слышался иностранный акцент, гораздо явственнее в нем звучала нежность и лукавая насмешка.

Цесаревич еще раз прошел по диагонали комнаты и, наконец, остановился перед женой. Он впервые за это утро внимательно посмотрел на нее, и губы невольно дрогнули в улыбке.

- Что, Мари, я слишком нетерпелив?

Она встала напротив него, и молча покачала головой.

- Вы самый терпеливый и самый снисходительный наследник престола, Александр, - ее высочество обняла его и легко поцеловала в губы. Единственной лаской, в которой Мари отказывала мужу, было называть его на "ты".

Александр хотел было приступить к демонстрации своей терпеливости, но вошел адъютант доложивший о приходе поручика Корфа, и цесаревичу пришлось показать, какова его снисходительность.

- А мы вас заждались, - вот и все, чем он выдал свое недовольство.

- Простите, ваше высочество, - Владимир улыбнулся одним уголком рта. - Непредвиденные обстоятельства. Ваше высочество, - тут же повернулся он к Марии Александровне и поклонился.

- Барон, - Мари присела в реверансе.

- Ах, оставьте ваши церемонии, что еще случилось? И где Репнин? - Александр недовольно прислушался к бою часов. - Вы сами виноваты, теперь мы не успеем поговорить, его величество обязал меня быть сегодня в Совете.

- Ваше высочество…

Цесаревич нахмурился, и Владимир замолчал.

- Александр, - начал он заново, - Репнин не сможет прийти. Он ждет…- Корф замялся, - ждет рождения наследника.

- О, - его высочество не смог подобрать слов, - ну что ж, это действительно оправдание.

- Александр, ну как вы можете так говорить! Это же самое прекрасное событие в жизни, - Мари так пылко встала на защиту четы Репниных, что Александр и Владимир переглянулись с легкой улыбкой мужского превосходства. - И если вы думаете, что я ничего не заметила, то вы ошибаетесь.

Александр сразу изменился в лице и нежно поцеловал руку жене, стирая из ее глаз выражение обиды.

- Ну что ж, мне пора, нельзя заставлять императора ждать.

- Ваше высочество, - обратился Корф к принцессе, - позвольте мне тоже откла…

- Прошу вас, барон, задержитесь еще на минутку, мне необходимо поговорить с вами.

Александр ободряюще посмотрел на свою супругу, и тихо вышел из кабинета. Мари была благодарна мужу за поддержку, но предпочла бы, чтобы он остался и помог ей вместо того, чтобы исчезнуть в кулуарах дворца.

- Всегда к вашим услугам, ваше высочество, - удивленно ответил Владимир.

- Раз уж вам с князем не удалось ввязаться в новое приключение и втянуть в него Александра Николаевича…

- Помилуйте, ваше высочество, - Владимир протестующее поднял руки, - мы хотели договориться об обычной охоте.

Мари весело рассмеялась, и Корф тоже улыбнулся. Перед ним стояла маленькая обворожительная женщина, не осознающая своей силы и готовая в любой момент стать ребенком, каким она, в сущности, и была.

- И если уж говорить о приключениях, - барон все еще улыбался, - то мне помнится некая племянница герцога Веронского.

Мари слегка покраснела.

- Анна мне очень помогла, - просто сказала она.

Вроде Корф продолжал улыбаться, а что-то изменилось. Принцесса пытливо взглянула на него и нахмурилась, не зная как приступить к самому главному.

- Владимир, я получила письмо от Натали Репниной, - Мари тревожно всматривалась в застывшее, как маска, лицо, пытаясь понять, что он чувствует.

Он молчал.

- Она была на водах в Германии вместе с…

- Как она поживает? - нарушив все правила приличия, Корф перебил ее высочество.

- Натали и Анна собирались в Россию, и я думаю, они уже в Петербурге, - упрямо продолжила Мари. Если это было нужно для счастья ее друзей, она могла проявить настойчивость и упрямство, не меньше чем Корф.

Владимир прищурился от попавшего в глаза солнечного луча, но не отводил взгляда от окна.

- Ну что ж, - вздохнула принцесса, - это все, что я хотела вам сообщить. Мы с Александром Николаевичем всегда будем рады видеть вас и князя Репнина, - перешла она на официальный тон.

Барон поклонился и вышел из кабинета. По коридорам он шел быстро, не обращая внимания на то, что фрейлины, удивленные его неучтивостью, оборачиваются ему вслед. И только выйдя на улицу, он почувствовал, что ему сложно сосредоточиться. Мысли разлетались в разные стороны, как птицы, выпущенные из клетки. Целый год добиваться того, чтобы обрести спокойствие, и вот хватило одного слова, чтобы он опять…

Анна в Петербурге! Вернулась из Германии!

Сказать, что он разозлился, когда впервые услышал, что она уехала на воды, значит ничего не сказать. Уехала на воды! Это было так на нее не похоже, что он отказывался этому верить, пока Миша ему осторожно не написал, что Анна гостит вместе с Натали у его тетушки.

"Отлично, княжна Долгорукая, вы истинная дочь собственного отца!" - почему-то эта мысль казалась ему самой оскорбительной для Анны. Он и сам не понимал, почему так возмущен ее поступком, ведь уезжая на Кавказ, он отлично знал, что больше никогда ее не увидит.

Быстро выйдя на улицу, Владимир сел в карету и хлопнул рукой по передней стенке, давая знак, что можно ехать. Лошади резво тронулись с места, и Корф с некоторым облегчением подумал, что скоро будет дома.

4

Наташа медленно обошла свою прежнюю комнату, постепенно погружаясь в воспоминания детства… такие счастливые и далекие. Ее двадцать два года, по меркам маменьки, да и всего света, она давно засиделась в девках. Натали тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. В чем же она виновата, если не смогла полюбить снова? Если боится этой боли и предательства? Если…

- Барышня, вас ее светлость Елена Павловна зовут, - невзрачная, взятая в дом, пока Натали не было в Петербурге, девушка бесшумно застыла на пороге комнаты.

- Спасибо, Алена, передай маменьке, что я сейчас спущусь.

Натали не глядя на нее, подошла к красивому резному комоду орехового дерева и посмотрелась в зеркало. Она была красива. Но… что это? Выбившаяся прядка волос упорно не хотела подчиниться своей хозяйке. Натали достала еще одну шпильку, но это не помогло, тогда она в сердцах ударила по полке комода маленькой ручкой. Начавшееся так безобидно происшествие переросло в неприятность: от удара по полу рассыпались письма, которые Натали успела распаковать. Она начала собирать их, но листки бумаги еще дальше разлетелись по ковру.

Натали раздраженно поднялась, легкомысленно решив, что Алена все уберет. В руках она по-прежнему держала письмо, которое успела подобрать. Глаза машинально пробежали первую строчку.

"Милая Натали!

Если бы ты знала, как я несчастна… "

Наташа оторвалась на мгновенье от бумаги, но задумалась и не заметила, как вновь начала читать.

"Если бы ты знала, как я несчастна. Я потеряла всякую надежду найти его. Неужели… Нет! Я не могу поверить, что его ранили или убили. Ведь правда, Наташенька, это невозможно? Это мне от тоски в голову лезут глупые мысли. Если бы ты была здесь, ты бы меня хорошенько отругала за то, что я так быстро сдалась. Но я не сдалась, я знаю, что он где-то здесь, может быть совсем рядом, просто пока не нашла его.

Я хотела было поехать туда, где идут бои, но в действующую армию так просто не попасть. Обошла всех начальников в штабе, пытаясь узнать о нем хоть что-нибудь, но безрезультатно. Сначала представлялась его женой, но на меня так странно смотрели, и мне было так неловко, что, в конце концов, стала говорить, что мы родственники.

Не знаю, Натали, что делать теперь. Я все еще раз подсчитала: он отправился в часть в начале мая, я смогла вырваться из Петербурга только в последних числах июля, значит, прошло почти три месяца. Сейчас уже середина сентября, а я ничуть не продвинулась в поисках. Боже мой, Натали, если бы ты знала, как страшно было ехать по России. Но я боюсь не за себя, мне страшно, а вдруг, с ним что-то случилось? Я уже несколько раз узнавала, среди убитых его нет, среди пропавших без вести или раненых - тоже. Что же с ним?

Помню, ты советовала мне ехать к тебе, пока не наступила осень и дороги не размыло, но я решила задержаться здесь до конца сентября, а если уж и тогда ничего не узнаю…Но я узнаю, я всей душой верю в это.

Перечитала письмо и поняла, что слишком эгоистична. Прости, Наташенька, что я все о себе да о себе, но мне так одиноко здесь, и совсем не с кем поговорить и посоветоваться. Не думай, я ни на миг о тебе не забываю. Ты писала мне, что за тобой ухаживает Петр Алексеевич Долич. Я слышала о его отце от дядюшки. Очень достойная семья, вот и все, что я могу о нем сказать. Уверена, что ты знаешь о нем гораздо больше и, думаю, только самое хорошее.

Обязательно напиши мне, как ты живешь. Как здоровье твоей тетушки? Как поживают Михаил и Лиза?

Натали, пожалуйста, будь счастлива за нас обеих, и не забывай свою подругу

Ани.

P.S. Я вложила в конверт письмо для князя, пожалуйста, отошли ему.

17 сентября 1840 года"

Натали осторожно сложила письмо и положила его на столик. Ей казалось, что это было давным-давно и не с ней, а с какой-то другой девушкой. Она высоко подняла голову и глубоко вдохнула воздух в легкие. Новая жизнь - так новая!

Спускаясь по лестнице, она думала о том, что нужно будет нанести визит ее высочеству, и думала об этом с радостью. Ей не придется краснеть перед Мари.

- Натали, ну где же ты? Я посылала за тобой час назад.

- Ну что вы, маменька, и десяти минут не прошло.

- Ах, какая разница, быстрее, быстрее!

Только тут Наташа заметила, что в гостиной царит смятение, а ее отец уже одет и с нетерпением смотрит на них.

- Да что случилось? ПапА?

- Мишенька прислал. Ну же, Наташа, быстрее! Внук! - голос князя дрогнул от сдерживаемой гордости. - Александр Михайлович.

5

Аня вышла из кареты, остановившейся у знакомых ей с детства ворот, и быстро перекрестилась, а потом с отчаянностью, порожденной страхом, почти бегом приблизилась к заветным дверям.

- Барышня! Вернулись! - возглас Павлушки, открывшего дверь, придал ей уверенности. Родное лицо и привычная обстановка успокоили биение ее сердца.

- Здравствуй, Павлуша, здравствуй, - Аня смущенно улыбнулась. - Можно? - ей вдруг стало неловко входить в этот дом.

От удивления серые глаза слуги широко распахнулись, и он, поклонившись, сделал жест рукой, приглашавший войти.

Аня снова улыбнулась ему, на этот раз благодарно, и прошла в гостиную. Только здесь, остановившись посреди комнаты, она обругала себя за то, что не спросила, дома ли барин. Она уже собралась позвонить, чтобы вызвать прислугу, но вдруг остановилась и закусила губу. Звук, который Аня услышала, гулко отозвался в ушах. Это был шорох шелкового платья, и каким-то шестым чувством она поняла, что это платье принадлежит не служанке. Ей на встречу вышла молодая девушка, одетая так, как будто собиралась куда-то уходить. Она, видно, тоже не ожидала никого увидеть и испуганно ойкнула, заметив незваную гостью.

- Добрый день, - произнесла она наконец.

Аня молча кивнула, а потом, пересилив себя, все-таки ответила на приветствие.

- Вы, очевидно, к Владимиру Ивановичу? - Ане показалась, что незнакомка как-то неприязненно на нее смотрит.

- Да.

- Его нет, ему пришлось срочно отправиться в Зимний.

Аня встретила прямой взгляд девушки, которая как будто всем своим видом выражала удивление, почему она еще здесь. Она слегка присела в реверансе на подгибающихся ногах, и выбежала на улицу.

Медленно, словно ничего не видя, Аня шла вдоль канала, и в голове ее крутились слова, сказанные ей неизвестной барышней. Вы, очевидно, к Владимиру Ивановичу… Очевидно… Вы к Владимиру Ивановичу… Владимиру Ивановичу…Ей вдруг стало дурно, и она схватилась за ограду канала. Как же так?! Как он мог! Она сжала руками виски и только сейчас заметила, что пальцы, несмотря на теплый июньский день, ледяные. Аня подумала, что ей нужно ехать к Репниным и поговорить с Наташей. Решение было таким простым, что на миг ей стало легче. И в этот самый миг ее вдруг захлестнула ярость. Да кто такая эта девушка, что посмела так разговаривать с ней! Никуда я не поеду! Он мой. Мой.

Аня увидела вдалеке зеленый сквер и направилась к нему. Немного отдохнуть, прийти в себя, освежиться и вернуться в тот дом. ЕЕ дом. Таков был ее план.

Она опустилась на скамейку и поймала на себе удивленный и даже, скорее, испуганный взгляд гувернантки, гулявшей с ребенком. Аня слегка ущипнула себя за щеки, чтобы придать им немного румянца, и слабо улыбнулась. Рукой она нащупала в сумочки маленький комочек, и, успокоившись, прикрыла глаза. Кто бы мог подумать, что от этой мелочи будет зависеть ее жизнь.

Солнышко пригревало, молодая зеленая листва прикрывала ее от прямых лучей, вокруг было тихо и спокойно, и Аня сама не заметила, как после всех волнений ее сморило.

6

Входя в дом, Владимир невольно обратил внимание на необычайно радостный вид Павки.

- Ваше благородие, вас барышня дожидаются. Очень настойчивая, - отрапортовал он и вытаращил на барона свои серые глаза.

Корф устало, но благосклонно кивнул.

- Что за барышня?

- Не могу знать, ваше благородие, - еще радостнее ответил слуга.

Теперь Владимир удивленно взглянул на него.

- Ты что, болван, пустил незнакомого человека в дом и оставил без присмотра?!

- Так ведь барышня ж, ваше благородие.

- Болван!

"Ну что за день такой выдался!" - думал Владимир, идя по коридору в гостиную. - "И зачем только я вернулся в Петербург". Он нервно поправил воротничок мундира, понимая, что злится не на неизвестную посетительницу, а на самого себя. Все в столице раздражало его, напоминало о том, что могло бы быть… На войне он почти не думал об этом. Он пробыл на Кавказе всего четыре месяца, когда во время одной вылазки его ранило. Тогда-то и вмешался Александр Николаевич, пристально следивший за его приключениями. По приказу его высочества, Владимиру как можно скорее, без всякой бумажной волокиты, дали отпуск с громкими пожеланиями выздоровления и негласным распоряжением вернуться в столицу. Была бы его воля, Корф остался бы в действующей армии. Там, по крайней мере, он чувствовал, что живет не зря. Но…

Владимир влетел в комнату так неожиданно, что гостья в очередной раз испугалась.

- Владимир Иванович? - ее близорукие глаза слегка прищурились, придавая ей беззащитный вид.

Барон поклонился.

- С кем имею честь?

- Вы не помните меня? - она нервно улыбнулась и зарделась от волнения.

Корф нахмурился, предчувствуя, что ничего хорошего его не ждет, но вдруг на щеке показалась ямочка, и он шагнул навстречу даме.

- Мадлен? Вы ли это?

Девушка перевела дыхание, ее лицо засветилось так, что не осталось никаких сомнений.

- Боже, вы так изменились, - протянул Владимир.

- Повзрослела, вы хотите сказать, - кокетливо подыграла ему она.

- Беру свои слова обратно, вы все такая же.

Она весело рассмеялась.

- А я думала, вы меня не узнаете. Очень рада, что мой образ все-таки остался в вашей памяти.

- По-другому и быть не могло, - Владимир предложил ей сесть, и сам удобно расположился в кресле.

Впервые за время после разрыва с Анной он чувствовал, что ему легко и приятно говорить с почти незнакомой девушкой. Нет, конечно у него были увлечения, но Мадлен... Во время первой кампании на Кавказе, он сдружился с ее братом, Сержем Полянским, и один отпуск он провел у них в поместье под Москвой. Мадлен, чье настоящее имя звучало как Магдалина Ивановна Полянская, была тогда совсем ребенком, по крайней мере, на взгляд умудренных жизнью девятнадцатилетних юнцов.

- Итак, Магдалина Ивановна…

- О, прошу вас, не называйте меня так! - Мадлен в показном отчаянье сложила руки как для молитвы. - Все что угодно, только не это!

Необычное имя досталось ее от прабабки-полячки, в честь которой ее пожелал назвать отец. И надо сказать, что до недавнего времени это имя было самой большой ее бедой.

- Хорошо. Тогда, Мадлен?

- Да, пожалуй.

- Ну что ж, Мадлен, - Корф едва заметно выделил голосом ее имя, - я очень рад вас видеть, но не льщу себя надеждой, что вы появились здесь, чтобы нанести мне визит вежливости.

- А почему бы вам не подумать, - девушка задорно подняла на него карие глаза и улыбнулась, - что я здесь, чтобы поблагодарить вас за то, как вы самоотверженно рвали для меня яблоки в нашем саду?

- Я всегда хотел произвести на вас впечатление.

- И вам это удалось, - улыбка Мадлен померкла. - Но я хотела бы поговорить с вами о другом.

- Я вас слушаю.

- Дело в том, что мой отец умер, - она не дала ему высказать свои соболезнования. - И я бы не побеспокоила вас, если бы не его последняя просьба. Насколько я знаю, Серж перед смертью отдал вам какие-то семейные бумаги, я бы хотела получить их, - девушка произнесла это на одном дыхании, пристально вглядываясь в лицо собеседника.

Владимир нахмурился, встал и прошелся по комнате.

- Черт возьми! - вдруг вырвалось у него. - Простите, Мадлен.

- Ничего страшного, - она тревожно улыбнулась. - Так вы вернете мне их?

Владимир посмотрел на девушку, оставшуюся без покровительства родственников и вынужденную самой решать все вопросы.

- Да, конечно, но дело в том, что они в моем поместье под Петербургом. Сколько вы собираетесь пробыть в столице? - резко сменил он тему разговора.

Мадлен тоже поднялась из кресла.

- Неделю. Я остановилась у родственников моего будущего мужа, графа Толстого.

- Понятно. Тогда я обязательно привезу их вам к вашему отъезду. Ни о чем не беспокойтесь.

- Я и не беспокоюсь, я знаю, что если за дело взялись вы, то все будет как нельзя лучше, - она вновь вернулась к легкому тону.

- Спасибо, - Владимир шутливо поклонился.

- В таком случае, до встречи, - Мадлен присел в реверансе.

Корф проводил ее и вернулся в гостиную. Он налил себе водки и выпил залпом. А ведь все стало только налаживаться… Легко сказать "привезу через неделю"! Сам виноват! Как он мог забыть, что отдал их вместе с завещанием князю Долгорукому перед дуэлью с Репниным! Владимир налили по новой.

- Барин, - в комнату с достоинством вошла Катерина. - Вам. От князя Репнина.

И подала ему на подносе маленькую записку. Владимир развернул ее, на щеке опять появилась ямочка, и он, не разбирая дороги, побежал во двор.

7

Когда гости разошлись, а родители, решившие остаться у него, отправились спать, Миша вздохнул с облегчением. Конечно, все это были родные и близкие люди, но он очень хотел остаться наедине с женой и новорожденным сыном. Он тихонько прошел в спальню, и с радостью увидел, что Лиза не спит.

- Как ты, родная?

- Лучше не бывает, - задорно ответила она и широко улыбнулась.

Если бы не усталость, скопившаяся в глазах, и не бледность лица, Миша бы ей поверил.

- Я так тебе благодарен, - вдруг произнес он, сам не понимая, о чем говорит.

- Рада услужить, князь, - Лиза уютно устроилась, положив голову ему на плечо.

- Тебя, наверно, все утомили…

- Нет, нисколько. Я всем была очень рада. Только мне неспокойно… из-за Сашеньки.

- Но няня самая лучшая, и кормилица тоже…

- Я хочу сама…

- Что?

- Я сама хочу кормить его.

- Лизонька, что ты, это не возможно!

- Почему?

- Э-это не принято.

- Почему?

- Ну, это вредно…

- Чушь, - безапелляционно оборвала княгиня мужа. - Я его мать, и это противоестественно, чтобы какая-то чужая женщина…

- Лиза!

- Что Лиза? - передразнила его она.

Миша вздохнул.

- Я очень люблю тебя.

- Я знаю.

- И слишком балую.

- Ммм, - Лиза уткнулась носом ему в шею.

- И…

- Я так тебя люблю, - вдруг прошептала она.

Миша невольно улыбнулся, крепче прижал ее к себе и счел за благо переменить тему.

- Тебе не показалось, что Наташа совсем поправилась?

Лиза задумчиво кивнула.

- Я ведь видела ее всего лишь минутку. Ко мне заглядывали и тут же уходили.

- Так врач сказал.

- Я знаю, - Лиза перевела разговор. - Да, по-моему, ей лучше, по крайней мере, она вновь смеется.

- Да, я давно ее такой не видел.

- А вот Владимир…

- Я был груб с ним сегодня.

- Сегодня тебе все прощается.

- Похоже, он тоже так решил.

Лиза почувствовала, что Миша улыбается.

- Ты знаешь, я совсем забыла. Вчера я получила Сонечкино письмо…

- Да, надо ей сообщить. Может, князь узнает о внуке и одумается.

- Да нет, я не об этом. Она пишет, что папеньке совсем плохо, а к нему приходил Карл Модестович и совсем его разволновал.

- А этот-то откуда взялся?

- Не знаю, но Соня пишет, что они с князем кричали друг на друга, спорили, немец все про какие-то бумаги у папеньки спрашивал.

- А что князь?

- Выгнал его взашей, только слег сразу.

- Хочешь ему написать?

- Нет.

По тому, как глухо было произнесено это слово, Миша понял, что не стоит настаивать, да он и не хотел этого.

- Отдыхай, милая. Я сейчас… Схожу к Сашеньке и тоже лягу.

- Я буду тебя ждать.

- Хорошо.

Выходя из комнаты, Миша оглянулся назад и увидел, что Лиза спит, раскинувшись на всю постель.

8

Несмотря на настойчивые уговоры родителей, Наташа решила отправиться домой. Слишком долго она ночевала у чужих людей под чужим небом, сегодня ей хотелось наконец-то почувствовать себя дома. Она вышла на улицу и невольно поежилась: день был теплый, но к ночи похолодало.

- Все-таки решили ехать домой? - Владимир опередил ее и стоял уже около своей кареты.

Наташа кивнула.

- По-моему, Мишель устал от всех нас.

Несмотря на то, что стояли белые ночи, и было еще довольно светло, лицо Корфа оставалось в тени, но Наташа откуда-то знала, что он улыбается.

- Они с Лизой так счастливы, - произнесла она, чтобы не дать паузе затянуться.

- Да, - протянул Владимир. Он боялся, что Натали сейчас заговорит об Анне, и одновременно очень хотел услышать о ней.

Но Наташа немного странно посмотрела на него, и ничего не сказала.

- Княжна, - поклонился Владимир, прощаясь.

- Вы сейчас домой?

- Да, - его удивило, что Натали как будто удерживает его.

- Ну что ж, прощайте, барон, - Наташа с милой улыбкой вновь внимательно поглядела на него, как будто хотела что-то добавить, но сдержалась, и села в карету.

Она ощутила, что еще немного и уснет, не доехав до дома. Суматошный день подходил к концу, и княжна поняла, что ей необходим отдых. Она вдруг подумала, что год назад ее бы так не утомили все эти хлопоты. Неужели я старею?

Наташа неожиданно почувствовала, что на глазах закипают слезы. Все вокруг были так счастливы. Миша и Лиза просто лучились любовью, их дом был такой большой и светлый, и радостный… Она вздохнула, и первая слезинка скатилась по щеке. Ани даже не понимает, как ей повезло. Ведь видно же, что Владимир думает о ней, и она так его любит! Любит…

Натали сердитым движением оттерла слезы. Почему же я не могу полюбить? Почему не позволяю никому приблизиться ко мне? Я же… Из глаз снова потекли слезы, и княжна больше себя не сдерживала.

Внезапно карета остановилась, и от удивления Натали прекратила плакать.

- Что еще случилось? - крикнула она охрипшим от рыданий голосом.

- Тут барышня, такое дело, - кучер, соскочив с козел, открыл дверцу и заглянул в салон, - пьяный, изволите видеть, на дороге валяется.

- Так объезжай его. Я тороплюсь!

- Это никак невозможно-с. Я сейчас его с дороги оттащу, и вмиг домчу.

Наташа пожала плечами. В сущности, ей было все равно. Она никуда не спешила, просто хотелось побыть одной.

-Эй! Эй! Стой! … мать! - послышались крики кучера, и Натали инстинктивно схватилась за ручку дверцы.

Но крики прекратились, а ругань стала громче. Тогда Наташа взяла себя в руки и спокойно вышла на улицу. Как кошка, собравшаяся в комочек перед опасностью, Натали плавно и бесшумно приблизилась к кучеру, который вдруг заметил возникшую за плечом тень, отпрыгнул в сторону и перекрестился.

- Господь с вами, барышня, не пугайте так больше.

- Ты с кем тут ругался? - громко спросила она.

- Так ведь я ему кричу "стой", а он возьми да и удрал! Что за люди пошли?!

- Ничего не понимаю, о чем ты? - Наташа наконец увидела на мостовой темное пятно, и догадалась, что это, должно быть, тот самый пьяный, который задержал ее. - Вот же он лежит. Убери его с дороги!

- Так я, барышня, хотел, а он-то и не пьяный вовсе! Я смотрю - кровь на нем, а тут прохожий. Я ему кричу "стой", а он убежал. Это что же мне теперь этого в больницу везти? Что ж за люди такие… - кучер снова пустился в рассуждения о падении нравов.

- Раненый? - переспросила Наташа.

- Раненый, раненый, ваше сиятельство, из благородных, видать, - кучер с надеждой посмотрел на девушку, перекладывая на нее ответственность за судьбу пострадавшего.

- Что же делать? - поначалу растерявшись, Натали вскоре начала деловито раздавать распоряжения. - Вот что, положи-ка его в карету, только осторожней, отвезешь к нам в дом. Потом сходишь за Алексеем Петровичем, а я завтра расскажу папеньке, он тебя наградит.

Кучер, не слишком обрадованный происходящим, закряхтел.

- Так ведь, Алексей Петрович гневливы очень, могут и не послушать, - у него, очевидно, были свои причины бояться домашнего врача Репниных.

- Ничего. Скажешь, я звала, - отрезала Наташа и поднялась обратно в карету.

9

Карета Владимира остановилась перед темным тихим особняком, и он вышел на улицу. Нигде, кроме тускло освещенной гостиной, не горел свет, родное гнездо еще никогда не казалось ему таким пустынным и неприветливым.

Внутри было тихо, только откуда-то издалека, из кухни, наверное, слышался смех Катерины. Корф расстегнул верхнюю пуговицу мундира и хотел было отправиться спать, как вдруг замер на месте, не веря своим ушам - из гостиной донеслась печальная мелодия.

Кто-то играл на рояле.

На том самом рояле, до которого никто не дотрагивался с тех пор, как уехала Анна.

Понимая, что этого не может быть, он все-таки вошел в комнату и увидел маленькую хрупкую фигурку, склонившуюся над клавишам.

Он хотел возмутиться, спросить, зачем она явилась в этот дом, хотел доказать, что она ему безразлична, но никак не мог заставить себя произнести подходящие слова.

Аня вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает и, резко прекратив играть, обернулась к Владимиру. Почему-то из головы вылетели все заготовленные на этот случай фразы, и она просто стояла и смотрела на него, ощущая, что дрожит, как от холода.

- Что вы здесь делаете, сударыня? - Корф наконец-то пришел в себя. - Мне казалось, вы избрали родным другой дом.

Аня хотела с независимым видом сделать книксен, но вместо этого губы дрогнули в жалкой улыбке. Как она ненавидела себя за эту слабость! Ей вспомнилось, что в таком состоянии, он способен на все.

Послать за шампанским, например…

- Я… Я хотела видеть вас, - в самом начале голос дрогнул, но она досказала предложение до конца.

- Вы знаете, - Корф смерил ее презрительным взглядом, - поездка в Германию не пошла вам на пользу. Вы что-то очень бледны, - он остался стоять на пороге, понимая, что если войдет в комнату, то не сдержится, обнимет ее и наговорит кучу разных глупостей.

Разве то, что ты говоришь сейчас, лучше?

- Мы могли бы встретиться на каком-нибудь балу, совсем не обязательно было наносить мне визит…

- Володя…

- После того, как вы вернули мне обручальное кольцо, я не думал, что эти встречи доставляют вам удовольствие… - Анна вдруг улыбнулась, и от неожиданности он замолчал.

Она сделал несколько шагов ему навстречу и посмотрела на портрет дядюшки, висевший на стене.

- Ты знаешь, в этом есть что-то роковое… Вся моя жизнь зависит от колец.

- Что? - он никак не ожидал, что она так быстро обретет спокойствие.

- Это кольцо с гравировкой "Анастасия"…

- Лучше бы его никогда не находили! - против воли вырвалось у Владимира.

Аня на миг закрыла глаза, и он испугался, что она сейчас упадет в обморок. Но ничего не случилось.

- Твое кольцо…

Он отвернулся.

- А теперь вот это, - она разжала кулак, и у нее на ладони блеснула большой золотой перстень с алмазом.

То самое кольцо, которое…

Корф смотрел на ее маленькую белую ручку и ничего не мог понять. Откуда?

Он очень смутно помнил то время, когда лежал в походном госпитале. Помнил, что вокруг было много людей, помнил ужасный запах… Позже ему рассказали, что он спасся лишь чудом, врач, проводивший операцию назвал его "настоящим баловнем судьбы". Кутерьма, начавшаяся с приказом Александра Николаевича, закружила его, и только на полпути к Петербургу он заметил, что фамильного перстня, который с него сняли во время операции, не было среди уложенных вещей.

Владимир прислонился виском к острому косяку двери и молчал.

Ане вдруг стало страшно, что он сейчас развернется и уйдет. Снова. Навсегда.

- Откуда он у тебя? - тихо спросил он, как будто силы покинули его.

Анна взглянула на него огромными темно-синими глазами и беззвучно заплакала.

- Я ничего не понимаю… как… - Владимир замолчал, чувствуя, что больше не может смотреть на нее.

- Я же обещала, - Аня улыбнулась сквозь слезы, - что поеду за тобой.

Он резко шагнул к ней, словно еще сам не знал, что сделает: обнимет или оттолкнет; взял за руку, в которой она держала перстень, и своей рукой сжал ее раскрытую ладонь в кулак. Аня хотела спросить его, но не успела. Поцелуй лишил ее слов и мыслей. Ей казалось, что время остановилось, что исчезли все тревоги, что…

- Родная моя, - тихий низкий голос вернул ее к реальности, - прости, прости…

Корф снова поцеловал ее, но на этот раз очень нежно, а потом еще и еще.

- Володя! - ей хотелось сказать, что ему не за что просить прощения, что она любит его, что жить без него не может, но он не дал ей, снова целуя. А потом подхватил на руки и понес ее наверх.

Где-то в глубине дома часы пробили полночь.

День второй

1

Вопреки обыкновению Миша проснулся поздно, в начале двенадцатого, но зато он выспался и чувствовал себя отдохнувшим. Его жена, лежа в кровати, читала "Санкт-Петербургские ведомости" и при этом умудрялась поглядывать на него поверх больших хрустящих страниц.

- Ты вставала? - ужаснулась Репнин.

Лиза ласково поцеловала его в губы.

- Мне же надо было повидать Сашеньку, а ты так сладко спал. Если бы его принесли сюда, он бы тебя разбудил.

- Лиза, ну когда же ты поймешь… - Миша в отчаянье не договорил фразы.

- Твоя маменька все утро просидела с внуком. Они с князем уже выговорили мне за "некоторую бесшабашность". Елена Павловна боится, что обо мне будут сплетничать в обществе, - Лиза улыбнулась, в глазах запрыгали веселые чертики, и Миша понял, что подобная перспектива не только не пугает его жену, но и забавляет ее.

- Господи, Лиза, подумай о Сашеньке. Что с ним будет, если его мать прослывет в свете сумасбродкой?

- О, Михаил Александрович, вы изобрели новый аргумент, - Лиза с наигранным удивлением приподняла брови. - Обещаю обдумать его. А пока вам пора вставать, потому что князь хотел поговорить с вами о крестинах, а княгиня об официальном приеме в честь князя Александра Михайловича Репнина-младшего.

Михаил заметно помрачнел, и Лиза почувствовала себя отомщенной.

- К сожалению, врач запретил мне подниматься, и я вряд ли смогу помочь вам в организации сих торже-э-эств! - на последнем слове Лиза громко взвизгнула, потому что Миша неожиданно, но очень осторожно ущипнул ее за ногу.

Удовлетворившись этой победой, князь встал, накинул халат и хотел было позвать камердинера, чтобы тот помог ему одеться, но остановился, задумавшись о словах жены.

- Крестины… бал… - проворчал он. - Нет, это конечно необходимо, но я не думал, что все случится так скоро, - он вопросительно посмотрел на Лизу.

- Ну, можно передать княгине, что мы очень благодарны за их с князем поддержку, но еще не совсем готовы.

- Вот именно. Надо же выбрать крестных родителей, разослать всем приглашения…

- Миша, сознайся, ты же уже думал об этом, - Лиза, чуть склонив на бок голову, весело смотрела на мужа.

- Да… - он замялся. - Просто не хотел тебя волновать.

- И?..

- Я хотел попросить Корфа…

- Почему-то я не удивлена.

- Ты против?

- Нет, что ты, милый. Я только боюсь, что ему это будет в тягость. И потом, нужна ведь еще крестная мать.

- Да, - задумчиво ответил Репнин, что-то про себя решая.

- Куда ты? - Лиза не ожидала, что Миша так быстро соберется уходить. Вопрос застал его на самом пороге.

- Повидаю Сашеньку, а потом к Корфу.

- Ну, хорошо, попроси няню потом принести сына ко мне.

Лиза откинулась на подушки и поняла, что ей абсолютно нечем заняться. Газета не содержала ничего интересного. Миша оберегает ее от любых волнений и забот. Даже с появлением Сашеньки в их размеренной жизни мало что изменилось. Кто бы мог подумать, что, превратившись из княжны Елизаветы Петровны Долгорукой в княгиню Репнину, она оставит свою давешнюю неосторожность и будет всеми силами оберегать мужа, а теперь и сына, от опасностей, будь то оплошности, совершенные в свете, или ссоры с его родителями.

Она оправила одеяло и вздохнула. Непонимание между ней и ее отцом было одним из самых горьких воспоминаний, омрачавших ее счастливую жизнь. Она жалела и прощала свою мать, но не могла теперь простить отца. Лиза решила написать Сонечке и рассказать ей о рождении сына, но тут няня внесла младенца, и она обо всем забыла.

Занявшись ребенком, она потеряла счет времени, и очнулась только когда пришла пора кормить его. Туго спеленутый так, чтобы он ничем не мог пошевелить, мальчик заплакал, и няня хотела отнести его кормилице.

- Идите, милочка. Я сама справлюсь.

- Но… - от удивления мадмуазель растерялась и не знала, что возразить.

- Идите же, - нетерпеливо приказала княгиня и перестала обращать на нее внимание.

Когда девушка вышла, Лиза быстро развязала тесемки ночной рубашки и дала сыну грудь.

За этим занятием и застал Миша свою жену, когда вернулся домой. Он молча постоял на пороге комнаты, а потом подошел, и поцеловал ее в макушку.

- Ты знаешь, маменька шокирована твоей выходкой. Они с отцом уехали к себе, наказав внимательно следить за твоим здоровьем.

Лиза ничего не ответила. Она была так поглощена новыми ощущениями, что едва его слышала.

Наконец ребенок насытился, и Миша позвал няню, чтобы та унесла ребенка. Все-таки это очень хорошая няня, решил Михаил, заметив, как она тщательно скрывает свое удивление поведением княгини.

- Как ты съездил? - спросила Лиза.

- Ты знаешь, безрезультатно.

- Почему?

- Корфа не было дома. Мне сказали, что с утра он получил какую-то записку и сразу уехал. Все так загадочно!

- Очень на него похоже.

Миша хмыкнул, но ничего не сказал, а Лиза принялась за письмо младшей сестре.

2

Несмотря на то, что лечь пришлось за полночь, Натали проснулась очень рано. Она позвала Алену, которая помогла ей одеться и причесала ее, а потом, княжна, подгоняемая любопытством, спустилась вниз.

Вчера Алексей Петрович осмотрел раненого и заявил, что с ним не случилось ничего страшного кроме удара по голове. К тому же, вполне вероятно, заявил толстенький доктор, значительно поднимая палец вверх, что его обокрали, потому что при нем не обнаружили ни бумажника, ни часов.

Мужчина быстро пришел в себя и сразу же попросил воды. Княжна распорядилась подготовить для него комнату, а сама оставила гостя наедине с врачом. И вот теперь ей не терпелось услышать его историю, которая почему-то казалась ей очень романтичной.

Она легким шагом вошла в столовую и постаралась как можно обворожительнее улыбнуться спасенному ей человеку. Сознание того, что она помогла ему, наполняла Натали уверенностью в себе и радостью. Она ожидала услышать слова благодарности и восхищения ее смелостью.

- Доброе утро, - произнесла она, потому что незнакомец не соизволил оторвать глаз от газеты.

Тут он с опозданием встал и поклонился ей.

- Княжна.

- Как вы себя чувствуете, Георгий Михайлович?

- Благодарю вас за заботу, - похоже он решил этим ограничиться.

Наташа немного растерялась, но граф не обратил на это внимания. Он вообще не обращал на нее внимания!

- Вы очень любезны, - дрожащим от негодования голосом заявила Натали.

Граф сделал вид, что принял ее слова всерьез, и снова поклонился.

- Не желаю больше злоупотреблять вашим временем, Наталья Александровна. Позвольте пожелать вам всего наилучшего.

И вышел из комнаты.

Наташа увидело в окно, как привратник распахнул перед ним калитку и усиленно поклонился, получив рубль за службу.

Каков подлец! Да лучше бы моя карета его переехала! Натали уселась за стол и задумчиво надкусила круассан. Это…Это переходит всякие границы! Какой самовлюбленный!.. невоспитанный!.. самоуверенный!.. тип! А вдруг он решил, что она в него влюбилась и потому помогла ему? Нет, так не должно быть. Он не смеет так о ней думать. Не должен. Да он и думать о тебе забыл, произнес ехидный внутренний голос.

И почему-то это показалось Наташе обиднее всего.

- Мой друг, о чем ты задумалась? - вернувшаяся от сына Елена Павловна с удивлением смотрела на свою дочь, которая в сухомятку опустошала блюдо с французскими булочками.

- Ни о чем, maman, я просто решила позавтракать.

- Это я вижу.

- Наташенька, - послышался громкий голос отца. - Что это за история, которую мне рассказал Семен?

- Ты говорил с нашим кучером? - живо откликнулась княгиня. - Александр, надеюсь, ты сказал ему, что недоволен им. Я же говорила тебе, он очень болтлив.

- Подожди, Элен. Наташа?

- Ах, оставьте меня в покое, мне нет никакого дела до этого, - в голосе княжны прозвенели слезы, и она выбежала из комнаты.

- Боже мой, ну и манеры…

- А все это ваше лечение на водах, - вдруг язвительно ответил князь, который обычно никогда не спорил с женой.

- В чем же я виновата, мой друг? Я только желала как лучше, - голос княгини тоже подозрительно задрожал, и Александр Михайлович огорченно вздохнул.

- Ни в чем, дорогая, ни в чем, - он поцеловал ей руку и отправился в библиотеку.

- Ну вот, все винят меня, - обратилась Елена Павловна к вошедшей Алене так же, как если бы была одна, - а я ни в чем не виновата. Я только страдаю за всех… И сегодня вечером нам непременно надо быть у княгини Никольской, а никто меня не слушает. Что же мне теперь делать?

3

Великая княгиня задумчиво сидела за большим письменным столом, не зная чем заняться. По утрам Александр все чаще пропадал по государственным делам, да и ей пора было приступать к своим обязанностям. Какие могут быть обязанности у будущей императрицы? Мари тоже часто задавалась этим вопросом. Она по-прежнему прилежно изучала русский язык, много читала, разбиралась в тонкостях придворного этикета, вместе с фрейлинам сопровождала ее величество на официальных приемах и балах… Но это было все не то. Такая жизнь казалась ей только ширмой, за которой скрывались настоящие дела. С недавнего времени она наконец поняла, что хочет быть счастливой не просто как представительница дома Романовых, а как обычная женщина. Мари мечтала о ребенке.

Она грустно улыбнулась и, по-детски склонив голову, принялась за письмо. Ей не хватало внимания мужа и серьезного отношения со стороны императорской четы. Среди фрейлин ей так и не удалось завести подруг, они все еще шептались о ее происхождении… Нет, конечно, все они были с ней очень любезны и исполняли любой ее каприз, но Мари нужно было живое дружеское участие, которое смело бы барьер из двух слов "ее высочество".

Закончив одну записку, она начала вторую. Письмо Натали очень ее обрадовало. Ей стало известно, что обе девушки, которых она могла бы назвать подругами, возвращались в Россию, и была уверена, что им о многом нужно поговорить. Они бы рассказали ей о ее родине, сама Мари могла бы посвятить их в дворцовые и светские новости. Правда, она не слишком увлекалась интригами, только в той мере, в какой они затрагивали Александра Николаевича, но могла бы вспомнить много анекдотов из жизни высшего света.

К тому же обе эти девушки были несчастливы каждая по-своему. И если Мари имела некоторые основания надеяться, что Анна обретет свое счастье, то судьба Натали сильно волновала ее, и, может быть, именно потому, что Александр когда-то был безумно влюблен в княжну. Натали оставалась единственной, кто смог устоять перед ним. Ее преданность и открытость, жизнерадостность и чувство собственного достоинства увлекали Мари, и ей иногда хотелось быть на нее похожей.

Звоном колокольчика, ее высочество вызвала слугу, стоявшего за дверью.

- Будьте добры, отправьте с утренней почтой, - она передала два письма.

- Будет исполнено, ваше высочество.

4

Аня лежала в темноте комнаты и думала, что никогда не уснет, как вдруг почему-то на улице сразу оказалось утро. Она не поняла, из-за чего проснулась, просто почувствовала что теплота и покой куда-то исчезают.

- Ты куда? - спросила она хриплым со сна голосом, ухватив Владимира за плечо.

- Я тебя разбудил, прости, - он осторожно, как будто она могла разбиться от малейшего прикосновения, поцеловал ее, неуклюже попав куда-то между ухом и шеей.

- Куда ты?

- Не знаю. Я просто проснулся и не хотел тебя будить.

- А, может, ты хотел уйти? - Аня одной рукой откинула с лица волосы, а другой целомудренно придерживала одеяло на груди.

Глаза Владимира потеплели от сдерживаемого смеха.

- Куда же я теперь уйду?

- Не знаю, - снова повторила она и посмотрела ему прямо в лицо. - Не уйдешь?

- Нет.

- Обещаешь?

- Господи, Ань, ты всегда такая подозрительная по утрам? - наконец рассмеялся он.

Она улыбнулась в ответ.

- Вы так и не ответили, господин Корф.

- Да! Слышишь? Тысячу раз да! Обещаю.

Он неожиданно схватил ее в охапку, растормошил всю и принялся целовать, куда попало.

- Боже, я так тебя люблю!

- Ты так звонко поцеловал меня в ухо, что я плохо расслышала.

- Я сказал, что люблю тебя, - на миг остановился Владимир.

- Иди сюда, я тоже хочу кое-что тебе сказать.

Владимир оторвался от ее плеч и поднял на нее глаза. Черные растрепанные волосы падали ему на лоб, и он вдруг показался Ане совсем мальчишкой.

- Я весь внимание.

- Нет, не так, - она притянула его к себе и почти прижалась губами к его голове. - Я хочу сказать, - шепотом продолжила она, - что люблю тебя, всегда любила и буду любить только тебя.

- Ну, тогда я спокоен, - произнес он со странной интонацией полушутя, полусерьезно.

- Ах ты… - Аня легко оттолкнула его и тут же почувствовала, что он тянет ее к себе.

Ей казалось, что они вечно могут вот так лежать на огромной постели и любить друг друга. Но идиллию прервал стук в дверь.

- Барин, - раздался звучный голос Катерины, - вам письмо, говорят срочно.

Владимир оглянулся на Анну, которая то ли испуганно, то ли смущенно забилась в самый угол кровати, вдохнул, накинул халат и подошел к двери.

- Давай сюда свое письмо, - недовольно проворчал он, взял корреспонденцию с подноса и захлопнул дверь перед носом служанки, не впустив ее внутрь. В коридоре послышалось злобное урчание девушки, но Владимир, не обращая на это ни малейшего внимания, растянулся поперек кровати и стал разбирать письма.

- Смотри-ка, здесь и для тебя записка, - он удивленно взглянул на Анну. - Кто мог знать, что ты здесь?

- Это наверно от Натали! - радостно воскликнула она и потянулась за конвертом. Не рассчитав движений, Аня попыталась выхватить письмо, которое Корф держал на вытянутой руке, и выпустила одеяло - оно, повинуясь закону тяготения, немедля предательски соскользнуло вниз.

Владимир довольно оглядел дело своих рук, но воздержался от комментариев. Аня быстро забралась обратно и, не поднимая глаз, сделала вид, что углубилась в чтение.

- Дай угадаю. Это астрономический трактат арабского мудреца о движении звезд по сфере небесной?

Она удивленно посмотрела на него.

- Ты читаешь эту записку уже пять минут.

- Это мое личное дело, и вас не касается, - она отвернулась, старательно пряча улыбку и делая вид, что все еще сердится.

- Ну ладно, посмотрим, - Владимир сел на кровати и стал читать другое письмо. По мере того, как он вникал в написанное, его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.

Владимир!

Простите меня, вчера я не смогла рассказать Вам все до конца, а между тем дело, о котором мы говорили, представляется мне опасным. Молю Вас, не судите меня строго, мне очень тяжело говорить о наших семейных тайнах. Я думаю, Вы хорошо понимаете меня и уже не сердитесь, не правда ли?

Эта история, насколько я знаю, началась еще до моего рождения. Отец мой хранил некие важные документы, связанные с московским тайным обществом. Это было опасно, но он не мог их уничтожить, так как многие лица, состоявшие в этом кружке, избежали наказания императора и сохранили свое влияние в свете. Тогда папенька разделил бумаги между двумя своими сыновьями, Полем и Сержем. Серж, как вы знаете, погиб на Кавказе. Поль дрался на дуэли с одним нашим соседом, о котором я расскажу позже, и был убит. Его бумаги были уничтожены, а бумаги Сержа попали к Вам.

А теперь к делу. Документы эти компрометируют одного человека, который пойдет на все, лишь бы уничтожить их, из-за этого я и опасаюсь за Вас и старого князя Долгорукого. Я знаю только его имя - граф Юрий Толянин, тот самый сосед, который убил моего несчастного старшего брата. Это страшный человек!

Прошу Вас, будьте осторожны, так как он думает, что бумаги у Вас. В этом есть и моя вина, потому что он узнал о них и о Вас по моей неосторожности. Папенька рассказал мне эту историю перед самой смертью, и, к сожалению, нашу беседу подслушал новый управляющий поместьем. Не знаю, заранее ли он был подкуплен нашим врагом или потом каким-то образом познакомился с ним, но графу, который, вероятно считал, что все бумаги сожжены, все стало известно, и теперь, я боюсь, он начнет действовать.

Еще раз заклинаю Вас, будьте осторожны. Я буду молиться за Вас.

Примите и проч.

Мадлен.

3 июня 1841 года.

- Что? Что такое? - встревоженно спросила Аня.

Он покачал головой.

- Ничего страшного. Просто мне необходимо съездить к твоему отцу, - сказано это было ровным тоном, но не сулило ничего хорошего.

Аня огляделась в поисках чего-нибудь подходящего и набросила на себя его рубашку. Потом придвинулась к нему и положила голову на плечо.

- Это из-за меня?

- Нет. Я обещал помочь старой знакомой…

- Той девушке, что приходила вчера?

- Да, откуда ты знаешь?

- Кто она? Что ей от тебя нужно? - Аня подумала, что готова разорвать ее на кусочки, если из-за нее у Володи появились неприятности.

- Ее брат отдал мне на хранение бумаги. Его убили, отец ее тоже недавно скончался, и она попросила бумаги вернуть, - Владимир постарался ответить как можно честнее.

- А зачем тебе Петр Михайлович?

- Дело в том, что я отдал бумаги ему. Ну… еще до того… - Владимир замялся и посмотрел ей в глаза. - Понимаешь?

- Нет, - она покачала головой. - Не понимаю. Зачем ты отдал их князю?

- Просто на сохранение.

- Володя!

- О господи! Чего ты хочешь?! Я собирался на дуэль с Репниным и отдал их ему вместе с завещанием.

Аня молчала, чувствуя, как он от нее отдаляется. Она потерлась щекой о его руку.

- Володя, не злись на меня. Пожалуйста.

Он ласково поцеловал ее в висок.

- Я не злюсь. А тебе о чем написали? - спросил барон, желая сменить тему разговора.

- О, это от ее высочества, - оживленно ответила Аня. - Она приглашает меня завтра с утра на прием.

Владимир выразительно приподнял бровь, но ничего не сказал. Аня покраснела и вдруг, обхватив его руками, крепко поцеловала.

- Давай собираться, съездим к Петру Михайловичу, и сразу обратно, в Петербург.

5

Георгий Михайлович быстрым шагом шел по улице, мысленно проклиная свои привычки. Мало того, что его вчера ограбили, так он еще, не подумав, отдал последний рубль привратнику Репниных. И зачем только она вмешалась! Она - была княжна Репнина, пожалевшая его вчера вечером. Граф ненавидел это ханжество современных девушек, мечтавших оказать помощь ближнему, не задумываясь нужна ли она им или нет. А может, лучше было, если бы я умер…Все, что угодно, но жить в позоре?! Нет! Георгий вздохнул и свернул в переулок. Возвращаться в нумера ему не хотелось, а денег достать надо было. И хотя он никого не извещал о своем приезде в Петербург, он решил все же зайти к своей дальней родственнице и хорошей подруге Долли Никольской.

Ну и глаза у нее были, вспомнил он снова о Репниной. Эти глаза, как у обиженного ребенка, преследовали его все утро. Может, она и не так плоха… Но слишком красива и определенно уверенна в себе. А это были не те качества, которые Георгий Михайлович больше всего ценил в женщинах.

Переулок вывел его на широкую оживленную улицу, и на углу уже был виден светлый особняк Никольских. Граф еще ускорил шаг, и вскоре о нем докладывали княгине.

- Жорж, дорогой мой, как давно я вас не видела! - певучий голос Долли околдовал все петербургское общество, и граф с удовольствием слушал, как она ласково произносит его имя.

- Княгиня, мое почтение, - он склонился над ее рукой, блистающей кольцами.

- Вы, как всегда во время, милый мой, сегодня у меня последний бал, сезон закончился, но в Петербурге еще много красавиц, - Долли лукаво улыбнулась. - Естественно, вы приглашены. Удивляюсь я вам, как вы умеете во время появиться, как будто чувствуете…

- Ну что вы, княгиня, - Георгий решил, что сейчас удобней всего будет приступить к делу. - Видите ли, со мной произошел несчастный случай…

- Как, граф? Неужели очередная дуэль? И этому несчастному случаю я обязана счастьем видеть вас?

- Пожалуй, на этот манер случай нельзя назвать несчастным, - улыбнулся он. - Но все же… Дело в том, что меня ограбили. Не могли бы вы ссудить меня, я непременно вам пришлю из Москвы.

- Жорж, как интересно! - увлеченно воскликнула княгиня, одновременно рукой делая знак, что просьба принята благосклонно. - Вы всегда попадаете в какие-то истории. Расскажите мне, я должна первая узнать об этом.

- Боюсь, это уже невозможно, - заметно помрачнел граф. - Вы знаете, Долли, это в высшей степени неприятная история, которая закончилась как слезливый роман - меня спасла княжна Репнина.

Княгиня выразительно округлила глаза.

- Боюсь, Жорж, эта девушка из тех, что притягивает к себе неприятности.

- Вы знаете ее?

Долли пожала плечами: в свете она знала всех, и все знали ее.

- Сегодня она будет у меня. Но берегитесь, Жорж, это настоящая femme fatale. Говорят, что она была в связи с цесаревичем, - княгиня понизила голос, - да и сам император не смог избежать ее чар. А жених, несчастный Андрей Долгорукий, застрелился из-за нее… Она уезжала на год в Германию, надеясь, что история заблудится, но вы сами понимаете, милый мой, такие вещи не проходят бесследно.

- Ну что вы, Долли, она мне показалась… - граф запнулся, сам не зная, что думать об этой девушке. - Так говорят о каждой красивой фрейлине, - решительно закончил он.

Княгиня была женщиной умной и не стала спорить со своим приятелем, но в глазах ее отразилась насмешка. Еще один…

- Право же, Долли, - смущенный ее молчанием, Георгий продолжал настаивать. Он отчего-то твердо был уверен в том, что Наталья Александровна не способна на такое. В его воображении ее выразительные глаза вновь смотрели на него, но уже не с выражением обиды, а с благодарностью, и это вдохновляло графа.

- Так вы обещаете быть сегодня вечером? - спросила княгиня.

- Конечно, друг мой, непременно.

- Я очень рада, а пока, может быть, чаю?

6

Карл Модестович сидел в самом темному углу трактира и медленно ел щи. За столько лет, проведенных в России, он так и не полюбил эту непонятную смесь, но делать было нечего. С некоторым сожалением вспомнив о Вариной стряпне, он поднес очередную ложку ко рту.

- Ах вот вы где, Карл Модестович! - с порога крикнула вошедшая девка, и Шуллер чертыхнулся про себя.

- Сколько раз говорить тебе, чтоб не орала, как резаная? - тихо, но с выражением произнес курляндец. - Не на базаре.

Он устало оглядел дородную девушку с толстой косой, перекинутой на грудь. Чем-то она напоминала ему Польку, но во всем уступала ей. Кроме жадности, конечно. Но что поделать? Ему нужны были сведенья о Долгоруких, а Аглая, недавно взятая из деревни в их дворню, все о них знала.

- Ну, чего стоишь, Глаша? Садись, рассказывай.

- Вы б, Карл Модестович, угостили бы чем-нибудь, - она наивно вскинула на него серо-голубые глаза.

- Дома поешь. Нечего барышню заставлять ждать.

- Это вы о Софье Петровне?

- О ней. Только зря ты так пренебрежительно к ней относишься. Она, конечно, очень добра, но как разойдется!..

Глаша смешливо фыркнула.

- Ну, вы и скажете. Разойдется! - и опять рассмеялась. - Я у барышни отпросилась, сказала, тятенька дома помирает.

- Ладно, к делу. Зачем они приезжали?

- Значит, так. Выносила я помои, гляжу - вдруг карета у наших ворот останавливается. Выходят из нее двое. Барин с барыней. Он ее так под ручку поддерживает, да и вообще… - завистливо вздохнула девушка. - Красивая пара.

- Дальше давай, дальше.

- А что дальше? Я в окошко видала, князь-то старый как барыню ту увидел, сразу за сердце схватился, обрадовались очень. А потом мужчина этот вошел, так князь покраснел весь, надулся, думала лопнет. Но барышня-то наша, Софья Петровна, ему что-то сказала, он и успокоился немного. Потом они с тем барином в другую комнату пошли, ну я за ними, только там на окнах везде эти весили… как их…

- Гардины?

- Ну да, гадины эти. Не видно ни черта. Тут уж я расстаралась, - Глаша преданно посмотрела Карлу Модестовичу в глаза. - так расстаралась…

- Да привез я тебе подарок, привез. Что дальше-то было?

- Залезла я, значит, повыше и увидела, как барин наш тому какие-то бумажки отдал. Потом они опять начали спорить, да вбежала та барышня, которая только приехала, и своего-то и увела. Все, вроде.

- Понятно.

Куда девалась усталость и расслабленность Карла Модестовича? Он, как борзая, вскочил с места и чуть ли не бегом отправился к выходу.

- Эй, Карл Модестыч! А подарок-то? - Аглая поднялась из-за стола, уперев руки в боки.

- Держи, Глашка, купи себе чего-нибудь, - немец бросил ей несколько медяков и был таков.

От возмущения девка не сразу пришла в себя, а когда оправилась - было уже поздно.

А Карл Модестович чувствовал себя львом, царем зверей. Теперь-то он знал, что делать и, насвистывая, уселся в карету, приказав везти себя в столицу.

7

После обеда Миша решил немного пройтись. Время утренних визитов уже закончилось, приглашения на вечер он не принимал: не хотелось надолго оставлять Лизу и новорожденного сына, а служба у цесаревича не была слишком обременительной. Таким образом у него оставалось столько свободного времени, что делалось стыдно перед более занятыми людьми. Выйдя в город без всякой цели, князь подумал, что хорошо бы сделать Лизе какой-нибудь подарок, и отправился в ювелирный на Невском.

Толпа народа сразу поглотила его, и Миша почувствовал приятное ожидание чего-то волшебного, как в детстве на Рождество или день ангела. Он задумчиво смотрел по сторонам, подспудно надеясь, что отыщет более оригинальный подарок, и вдруг заметил в толпе рыжие усы. Не обратив на них внимания, он поглядел в другую сторону, но деталь эта, засев в подсознании, встревожила его. Он снова оглянулся и узнал в располневшем господине Карла Модестовича Шуллера. В том, что тот был в Петербурге, не было ничего необычного. Почему бы Карлу Модестовичу и не прогуливаться по городу? И все же, движимый охотничьим инстинктом, Миша развернулся и пошел за ним.

Карл Модестович свернул в переулок, и Репнин, подождав немного, последовал за немцем, стараясь не упускать его из виду. Бывший управляющий Корфов довольно быстрым шагом шел вперед, не сомневаясь и не раздумывая на поворотах, из чего Миша заключил, что он идет знакомой дорогой. Наконец, Шуллер остановился у доходного дома и поднялся наверх. Князь вновь подождал, следя за дверьми, но из дома никто не выходил. Тогда он зашел в дворницкую и, соблазнив дворника рублем на водку, выспросил у него все про рыжеусого жильца.

Сведений оказалось не так много, как Михаил рассчитывал, и все они были самого благоприятного толка, но это отчего-то еще больше насторожило Репнина. Он посмотрел на те окна, которые, по словам дворника, принадлежали Карлу Модестовичу, хорошенько огляделся вокруг, запоминая это место, и отправился домой, совершенно забыв, что хотел купить жене подарок.

Домой он вернулся такой задумчивый, что возбудил в Лизе страшное любопытство, но так ничего ей и не рассказал.

8

- О, дорогая моя, как я рада вас видеть! Вы стали еще прекрасней с тех пор, как вернулись из поездки! - Георгий краем глаза наблюдал, как Долли Никольская с самой искренней радостью приветствует Натали Репнину.

- Бог мой, княгиня, а я думала, это уже невозможно, - с беспощадно разящей улыбкой отвечала Наташа. - Вы и не представляете, как я скучала, находясь вдали от Петербурга. Только здесь еще могут давать балы летом. В Европе это совершенно не принято, - она снова улыбнулась и прошла в залу, уступая место новоприбывшим гостям.

Только сейчас она, наконец, почувствовала, как отвыкла находиться в свете. Ей хотелось спрятаться куда-нибудь в уголок и понаблюдать за обществом, собравшемся у княгини. Но это было бы признанием своего поражения, а Натали, в волю выплакавшаяся за день, не собиралась показывать свои слабости этим людям.

Она видела, что общество разделилось на привычные кружки: молодые дамы сидели и обсуждали последние новинки моды и выражали восхищение ее высочеством, изумительно поведшей себя на последнем приеме. Девушки собирались живописными группками вдоль огромного зала и со страхом ждали приглашений на танец. Далеко не у всех карточки с именами кавалеров были заполнены, и каждая боялась, что именно ее никто не пригласит. Молодые мужчины с важным видом прохаживались по залу, останавливаясь рядом с замужними дамами, чтобы поучаствовать в общем разговоре. Мужчины более старшего возраста, "старики", как их на модный лад окрестили самые дерзкие из юнцов, пока еще сидели здесь же, но с нетерпением ждали, когда начнутся танцы, чтобы можно было спокойно поговорить или перейти в курительную комнату. Наташа не знала, к кому подойти, и Долли как хорошая хозяйка сразу заметила это.

- Натали, ангел мой, я должна высказать вам самую горячую признательность за то, что вы спасли моего родственника и доброго друга, графа… А! Вот и он. Жорж! Оставляю вас на попечении самой храброй и самоотверженной из присутствующих дам, - улыбнувшись светской улыбкой, Долли почувствовала себя отомщенной, видя как вспыхнула при первых словах ее собеседница. К тому же она не была злой и ей нравилось думать, что она, быть может, составила Натали выгодную партию.

- Княжна, - Георгий поклонился.

Он ни на миг не выпускал ее из виду и строго наказывал себе, что не должен к ней подходить, но ноги, казалось, сами несли его к Натали.

- Георгий Михайлович, - она, все еще чувствуя смущение и обиду, с удивлением ощутила на своей руке, как горячи его губы.

- Вы просто очаровательны, Наталья Александровна. Почему же вы отворачиваетесь? - граф проклинал себя за то, что произносит все эти светские банальности, но не мог позволить ей уйти.

- Простите, Георгий…

- Можно Жорж, - перебил ее он и вдруг смутился. Он делал именно то, чего собирался никогда не делать, и уж тем более не сейчас, когда у него столько дел в столице. Ухаживать за кем-то… Влюбиться в первый раз в жизни…

Наташа несмело улыбнулась.

- Хорошо, Жорж, - с милой запинкой ответила она. - Я потеряла из виду маменьку, она будет волноваться…

- Княгиня беседует с какой-то дамой вон там, - Георгий взглядом указал на дальний конец зала. - Княжна! Обещайте мне один танец, - совсем неожиданно попросил он.

Натали удивленно взглянула на него и совершенно забыла, что надо что-то отвечать. Они смотрели друг другу в глаза и ничего вокруг не замечали.

- Я… Я не думаю… - начала она.

- Жорж, не мог бы ты представить меня своей очаровательной даме, - откуда-то из-за плеча графа возник молодой человек с молодецки подкрученными усами.

Он дерзко улыбался Наташе, сверкая на нее с высоты своего роста веселыми темными глазами.

Георгий молчал, но, наконец, спохватился.

- Простите, княжна, мой давний знакомый, подпоручик Волков Анатолий Васильевич. Анатоль - княжна Наталья Александровна Репнина.

Натали присела в реверансе.

- Ну что же ты, Жорж, так скромен? Поверьте мне, Наталья Александровна, я буду счастлив подробнее рассказать вам о себе. Не оставите ли вы мне хоть один танец, - громко и уверенно настаивал подпоручик.

Наташа вдруг почувствовала, что ей сейчас станет нехорошо. Плохо понимая, что ей говорят, и заметив только встревоженное лицо Георгия, она снова сделала реверанс и, прошептав побелевшими губами "простите" постаралась как можно скорее упросить maman уехать домой.

9

Толянин, проклиная все на свете, медленно шел по улице. Было почти три часа утра, но из-за белых ночей казалось, что светает. Юрий чувствовал себя опустошенным и вымотанным. Кажется, сегодня он совершил ужасную ошибку. Граф взъерошил вьющиеся каштановые волосы и постарался забыть обо всем. Поднявшись в свои апартаменты в гостинице, он собирался лечь спать, но в дверь постучали

- Ну что еще? - раздраженно крикнул он.

На пороге возникла служанка, держащая в руках письмо.

- Вот, ваше сиятельство, велено было передать вам сразу, как появитесь. Сказали, срочно, - девушка зарделась и преданно посмотрела на него.

Недовольное выражение лица сменилось любопытством, и Юрий поманил служанку к себе девушку.

- Ну-ка, милочка, подойди.

Она робко вошла внутрь, и Толянин усмехнулся. За все то время, пока он находился здесь, девушка оказывала ему некоторые знаки внимания, а раз вошла в комнату…

- Иди-ка сюда, - он крепко обнял ее и поцеловал.

Девушка замерла, покорно отвечая на поцелуй, но Юрий вдруг оттолкнул ее и посмотрел с таким презрением, что у бедняжки показались слезы на глазах.

- На вот, держи, - протянул он ей бумажную купюру и отвернулся, углубившись в письмо.

Оно было от Карла Модестовича. Он сообщал, что проследил за князем Долгоруким, и хотя ему не удалось достать у него бумаги, он знает, у кого они находятся. Далее следовал подробный отчет о его действиях и к письму был приложен список затрат, совершенных Шуллером. Больше всего Толянина заинтересовала приписка сделанная в конце письма. Карл Модестович рассказывал о Корфе, у которого теперь находились бумаги, и обращал внимание на то, что это опасный и жестокий человек. К тому же отличный стрелок.

Граф усмехнулся такой характеристике, подумав, что и сам под нее хорошо подходит. Ну-ну, господин Корф, посмотрим, кто кого. Это была его последняя мысль перед тем, как заснуть.

Толянин так и не заметил, что на пороге комнаты валяется смятая купюра.

День третий

1

- …А потом я случайно наступила на подол платья Элен, и она чуть не упала, - Мари звонко рассмеялась, вспоминая инцидент с фрейлиной, которая слишком яро домогалась внимания престолонаследника. - Я бываю такая неловкая, - смущенно добавила ее высочество.

Натали и Анна весело переглянулись и присоединились к смеху принцессы.

- Но иногда это бывает даже приятно, - добавила Наташа. - А вот у меня никогда так не получается. Если совершу какую-нибудь оплошность, то потом постоянно вспоминаю об этом, хотя о ней уже никто и не помнит.

- Никогда не поверю, Натали, что вы совершаете ошибки, - отозвалась Мари.

- Отчего же нет? И очень много, - Наташа обезоруживающе посмотрела в голубые глаза принцессы. - И всегда ужасно о них жалею.

- Анна, а почему вы молчите? Случилось что-то нехорошее? Или вы просто скучаете? - ее высочество так искренне и сочувствующе вглядывалась в спокойное Анино лицо, что Натали удивилась тому, как можно сохранить подобные чувства, живя во дворце.

Аня очнулась от задумчивости и удивленно оглядела подруг, потеряв нить разговора.

Наташа снова рассмеялась, на этот раз, ее смущению.

- Не думаю, ваше высочество. Мне, наоборот, кажется, что Ани очень счастлива и поэтому так молчалива, ведь правда?

Аня в замешательстве тоже улыбнулась, переводя взгляд с одной девушки на другую, пока, наконец, не покраснела чуть ли не до слез.

- Ну, что ты, Ани! Я не хотела тебя обидеть! - Наташа вдруг испугалась, что она ошиблась. - Право, и ее высочество, и я желаем тебе только счастья!

- Простите меня, - воскликнула она. - Со мной все хорошо. Простите…

Она покраснела еще больше, хотя это казалось уже невозможным, и спрятала лицо в ладонях.

- Анна, милая, что вы? Мы очень за вас рады, - проговорила Мари, в то время как Наташа обняла подругу за плечи и погладила по спине.

Через ее голову ее высочество и княжна Репнина посмотрели друг на друга и поняли, что обе догадываются о причинах такого поведения Анны.

- Так вы помирились? - тихо спросила Наташа.

Аня могла только кивнуть головой. Она переводила взгляд прекрасных темно-синих глаз с одного близкого лица на другое и чувствовала, что сейчас заплачет от счастья.

Натали и Мари, поддавшись ее настроению, тоже вдруг ощутили, что готовы расплакаться и из-за радости Ани, и из-за того, что они такие верные подруги, и потому, что им было очень хорошо в тот момент.

- О, мне так хорошо, если бы вы знали! - Анна резко вырвалась из дружеских объятий и закружилась в середине комнаты. - Он любит меня! И мы поженимся! - она рассмеялась чему-то своему, и миг единения прошел.

Мари и Натали с улыбкою смотрели на нее и молчали.

- Спойте нам, Ани, - попросила принцесса.

- Спеть? - она остановилась. - Да, конечно… Я с удовольствием спою для вас.

Девушки встали и поспешно перешли из комнаты Мари в небольшую залу с роялем.

2

Владимир стоял посреди Сенатской площади, удивляясь, какая причуда могла заставить Александра Николаевича назначить встречу здесь. Он огляделся, и, никого не заметив, погрузился в свои мысли, невольно улыбаясь и качая головой. То, что Анна была в Петербурге и была именно с ним, казалось ему нереальным. Новое счастье, как и прежние беды, было неожиданным и таким полным, что в душе становилось страшно от того, как долго оно может продлиться.

Всю жизнь, прозвучали в голове слова Ани, и Владимир снова улыбнулся. Должно быть, у него был странный вид, потому что люди, проходя мимо, оглядывались на него, но сейчас это его нисколько не задевало. Он вспоминал последний разговор с НЕЙ, который состоялся всего полчаса назад. Неужели прошло только полчаса?

Карета остановилась немного не доезжая до дворца, дальше Аня хотела идти сама.

- Глупенькая, давай доедем до ворот вместе, осталось-то всего ничего, меня все равно вызывал Александр и просил в любом случае дождаться его.

- Нет, - она покачала головой и отвернулась.

- Ты что? - Владимир обеими руками осторожно развернул ее голову к себе. - Боишься? Стесняешься? Никто же ничего не знает, - он продолжал улыбаться уголком рта.

- Пусти, Володя, пожалуйста, - она покраснела и отвела глаза.

- Только если поцелуешь. По… - он хотел спросить "Поцелуешь?", когда она коснулась его губ.

- Все, пусти меня, иначе я не уйду.

- А я этого и добиваюсь.

Аня снова поцеловала его, растрепала ему волосы, а потом умудрилась быстро выскользнуть из кареты.

- Владимир!

Он поднял глаза, и увидел, что рядом с ним стоят Репнин и цесаревич.

- Добрый день, господа.

Князь и Александр переглянулись и почему-то улыбнулись.

- Добрый день, барон, - почти в один голос произнесли они.

- Я думаю, что нам еще долго пришлось бы ждать, прежде чем вы соизволили обратить на нас ваше внимание, - укоризненно и одновременно язвительно сказал Миша.

- Что-то случилось? - тон наследника был скорее мягким, чем встревоженным.

Владимир отрицательно покачал головой.

- Ну, в таком случае идемте, - Александр быстрым шагом пересек площадь и свернул на какую-то улочку. - Во дворце решительно невозможно говорить. ПапА постоянно требует меня к себе, а это крайне утомительно.

Владимир ничего не ответил на эту тираду, а Миша подумал, что его высочеству стоило бы больше внимания уделять государственным делам. Он даже хотел сказать это, но, посмотрев на радостное лицо наследника, промолчал.

- Итак, господа, может быть, обсудим охоту, - Александр замедлил шаг, и постепенно они совсем остановились, стоя на самой обочине.

- С удовольствием, ваше… Александр, - откликнулся Владимир, выйдя из задумчивости.

Теперь они оба смотрели на Репнина и старались сдержать улыбки, потому что у князя было такое измученное выражение лица, словно его резали на кусочки.

- Простите, ваше высочество, но я вряд ли…

- Да, конечно, он ведь теперь отец семейства, - назидательно проговорил наследник.

- И к тому же Лизавета Петровна наверно будет недовольна его отлучкой, - подхватил Корф.

Репнин переводил взгляд с одного на другого, не зная, кому отвечать первым.

- Ваше высочество, я…

- Да ладно вам, Михаил, мы же просто шутим, правда, Владимир? Володя? - Александр удивленно взглянул на барона и поразился произошедшей с ним перемене. Куда делась его мягкость и спокойствие? Перед ним стоял до предела напряженный человек, собравшийся перед опасным предприятием. - Что происхо…

Цесаревич не успел договорить, как его и Репнина вдруг что-то толкнуло в сторону, и они оба привалились к стене дома.

Мимо прогрохотала карета.

Звук выстрела

На плече у Корфа расплылось красное пятно.

И снова взяли верх обыденные тона городской жизни.

Трое ошеломленных молодых людей тревожно посмотрели друг на друга.

Владимиру и Мише даже не потребовались слова, чтобы договориться, как действовать дальше. Они окружили цесаревича и постарались как можно скорее вернуться в Зимний дворец.

3

В доме Репниных наконец-то царили мир и относительное спокойствие. Князь и княгиня вместе находились в библиотеке, когда доложили о приезде графа Толянина. Елена Павловна с удивлением посмотрела на мужа, но тот ответил ей таким же взглядом, и хотя они оба слышали о графе, но не знали его лично и уж конечно, не приглашали его в дом.

Покорившись долгу светского человека, князь и княгиня спустились вниз и вошли в гостиную. Почти одновременно с ними через противоположную дверь впустили графа.

- Елена Павловна, Александр Михайлович, - Толянин поклонился. - Простите мою дерзость. Не имея чести быть вам представленным, я все же позволил себе нарушить ваше уединение… - он замолчал, ожидая, что Репнины опровергнут его слова, так оно и вышло. - Толянин Юрий Михайлович, - представился он.

- Да, я когда-то знавал вашего батюшку, - довольно резко ответил старый князь.

- Еще раз прошу простить меня. Но дело в том, что ваша дочь, княжна Наталья Александровна, вчера спасла меня, и я не мог не засвидетельствовать ей свою преданность и… и благодарность, - закончил граф совсем не так, как собирался. Слова, которые чуть не вырвались у него, можно было бы сказать молоденькой девушке, но никак не ее родителям, которые могли понять их только в одном смысле.

Он почти не спал сегодня, всю ночь пытаясь забыть о том, как Натали сбежала с бала. Граф то пытался убедить себя, что он допустил какую-то бестактность, и она испугалась его, то говорил себе, что нечему и удивляться, что Наташа такая же, как все прочие петербургские барышни и что Долли была абсолютно права, советуя остерегаться ее. Но вспоминал о том, как она смотрела на него на балу, и сразу же убеждался, что она самая прекрасная и необыкновенная девушка на свете. Так ни в чем и не разобравшись, он понял, что не может больше бездействовать и после исполнения намеченной на утро операции, направился к Репниным, чтобы еще раз увидеть княжну и наконец определиться в ее характере. Он не хотел признаваться себе, что пытается разобраться совсем не в ней, а в своих чувствах, которые вдруг затопили его и не давали думать ни о чем другом.

Как мальчишка он несколько раз прошелся мимо особняка Репниных, стараясь успокоиться, но только еще больше разжег себя, и потому решил действовать без промедления.

- Но, как мне сказали, княжны уже нет дома, поэтому я бы хотел выразить свою признательность вам, - закончил Толянин.

- Да-да, вы знаете, моя дочь близкая подруга великой княгини Марии Александровны, и сегодня ей необходимо было появиться при дворе, - скороговоркой произнесла княгиня, но ее перебил муж.

- Странно, Алексей Петрович… врач, который вас осматривал, - пояснил он, заметив удивленное лицо графа, - говорил о Георгии Михайловиче.

- Ах, князь, - Юрий легкомысленно махнул рукой, - Георгий… Юрий… это же имена-двойники, - он постарался улыбнуться, как можно более сердечно, но глаза Александра Михайловича оставались холодными, и Толянин понял, что этого объяснения недостаточно. - К тому же я в Петербурге по делам личного характера, и хотел бы сохранить инкогнито.

- Но вы были вчера у княгини Никольской?

Юрий опять улыбнулся, и это бесшабашная улыбка гораздо больше пришлась по сердцу князю, чем та, которой он сопровождал свои слова раньше.

- Эта была моя ошибка, но благодаря этому я вновь встретил Наталью Александровну. Александр Михайлович, я прошу у вас позволения бывать в доме.

- Конечно, граф, мы будем очень вам рады, - торопливо вставила свое слово княгиня, боясь, что муж будет против… а ведь Наташеньке надо появляться в свете, - мы принимаем каждый вторник.

- Благодарю вас, Елена Павловна. Александр Михайлович, - Толянин поклонился. - В таком случае позвольте откланяться.

Князь кивнул, а княгиня милостиво подала ему руку.

- До скорой встречи, граф.

4

Миша вернулся домой перед самым обедом, и Лиза, дожидавшаяся мужа, приказала подавать. Она как обычно ласково встретила его, но Репнин, внимательно наблюдавший за ней, понял, что что-то не так. Он не мог привести ни одного логического довода, просто чувствовал, что жена от него что-то скрывает. Обед прошел так же, как всегда, и поднявшись в спальню, чтобы Лиза прилегла, Миша больше не смог сдерживаться. За этот короткий обеденный час ему стало очень страшно, что счастье его рушится.

Лиза молчала, делая вид, что собирается заснуть. Она еще ничего не произнесла, а князь уже сдался. Он знал, что отказавшись вчера поделиться с Лизой тем, что его взволновало, он обидел ее, но наивно предполагал, что назавтра все забудется. Не забылось…

Тогда он сел на кровать, рядом с ней, взял ее за руку и начал свой рассказ. Он посвятил ее в то, что на Александра было совершено покушение, которое цесаревич попросил держать в тайне, взяв клятву с него и с Корфа, рассказал, как Корф спас его и наследника, оттолкнув их в сторону, и тем самым помешал убийце хорошенько прицелиться. Миша описал ей, с каким трудом он убедил, а лучше сказать, заставил, Александра остаться во дворце и никуда не выходить, пока все не проясниться. Поэтому-то он и задержался, уговаривая и упрашивая цесаревича. Пришлось даже пригрозить, что он пойдет к императору и обо всем ему расскажет.

На протяжении этой истории Лиза не перебила мужа ни разу, что его очень удивило. Только когда он упомянул о выстреле, крепко сжала его руку и тихонько ойкнула. Лиза вдруг представила свою жизнь без Миши, и ей на миг показалось, будто кто-то провернул в ее душе ржавый скрипящий ключ, выпуская наружу все ее страхи.

- Теперь все будет хорошо. Лиза? Слышишь меня? Все хорошо.

- Да, конечно, все будет хорошо, - послушно повторила она за ним.

Она села на кровати и из-за спины обняла его.

- Ты всегда будешь со мной.

- Ты больше не сердишься?

- Я и не сердилась.

Миша недоверчиво улыбнулся.

- Знаешь, если бы не Володя… Не знаю, что бы было…Его ранило, - неожиданно добавил он.

Лиза еще крепче обняла его.

- Серьезно?

- Нет, слегка руку поцарапало, - Миша поцеловал ее пальцы, - он сразу куда-то отправился из дворца, как только мы привели Александра.

- Странно. Он ничего не говорил?

- Нет, - Репнин покачал головой. - Но если бы Александр был в опасности, он бы его не оставил.

- Значит, наследник в безопасности, - протянула Лиза.

Она вдруг почувствовала, как напряглись Мишины мышцы.

- Или в опасности был не он! - князь рывком повернулся к жене и взволнованно посмотрел на нее. - Ты понимаешь?! Может, это во Владимира целились…

- Ну что ты! - недоверчиво улыбнулась Лиза. Она уже поняла, что Миша готов броситься на помощь другу, а ей так не хотелось, чтобы он уходил.

- Да! Конечно! Все так и было, - Репнин поднялся с кровати и заходил по комнате. - Тогда все становится понятно.

- Что понятно?

- И Карл Модестович… - продолжил Миша, не слыша вопроса жены.

- А при чем тут Карл Модестович?

- Не знаю, - откровенно признался он. - Но я вчера его случайно встретил и думаю, что он как-то замешан в этой истории.

Лиза внимательно посмотрела на этого взъерошенного мужчину, которого судьба преподнесла ей в подарок, когда уже и жить не хотелось, и стала заплетать волосы в косу, чтобы можно было лечь.

- Ну, если вы, князь, уже раскрыли все свои тайны, то я тоже могу кое-что добавить.

- Бог мой, Лиза, какие тайны?

- Да ладно уж, - она вздохнула. - Вы, верно, думаете, что я сижу дома и не о чем не знаю…

Миша хотел было опровергнуть ее слова, но встретив ее насмешливый взгляд, так не вязавшийся с серьезным тоном, понял, что она шутит.

- Так вот, Сонечка мне написала, что вчера Владимир был у папеньки… - Лиза наслаждалась ошарашенным выражением лица мужа. - …Вместе с Анной, между прочим. Сонечка пишет, что свадьба не за горами и что Анна уехала с ним, не оставшись дома. Вот так. Может, это к ней так спешил Владимир?

Миша ничего не мог ответить. Мог только ругать про себя скрытность друга. Но это все же не успокоило его и, предварительно обо всем договорившись с Лизой, он решил проследить с Шуллером.

5

Карл Модестович последнее время жил барином и изрядно поиздержался, поэтому до гостиницы, в которой остановился граф Толянин, он решил пройтись пешком, благо, это было не далеко. Немец подкрутил свои знаменитые рыжие усы, прихватил тросточку и вышел на улицу. Погода была прекрасная, дело подходило к концу и обещало Карлу Модестовичу немалую прибыль, так что он чувствовал себя счастливым человеком.

Браво усмехнувшись, Шуллер припомнил, как нищим приехал в Москву, надеясь, что в провинции, где народ попроще, ему легче будет добиться места в каком-нибудь имении без рекомендаций, которых у него, собственно, и не было. Нет, он, конечно, озаботился подходящими документами, но вот тщательной проверки они бы, к сожалению, не выдержали.

На его нерусскую фортуну, ему повезло, и он почти сразу устроился в подмосковном поместье графа Полянского, который был уже так плох, что не мог сам заниматься хозяйством. Дочь его, совсем еще дитя, не будет помехой, думал Карл Модестович, но тут ему пришлось разочароваться, так как Магдалина Ивановна не только была очень умна и дерзка, но и собиралась замуж, и жених, естественно, тоже присматривал за землями Полянских.

Таким образом, оказавшись меж двух огней, Карл Модестович решил подождать и поискать обходные пути. Тут-то и свела его судьба с Юрием Михайловичем Толяниным, готовым пойти на все лишь бы отомстить Полянским за какую-то старинную историю. Однако старый князь успел избежать расплаты и умер, а Карл Модестович стал "невольным" свидетелем последнего разговора отца с дочерью. Он сразу догадался, насколько выгодно можно использовать полученные сведенья и сговорился с графом за немалую сумму, что достанет эти таинственные бумаги. Толянин, услышав о документах не стал торговаться, но зато так припугнул немца, что Шуллер начал раскаиваться в том, что сел в одну лодку с таким человеком. Однако отступать уже было поздно.

- Где это вы так задержались, любезный Карл Модестович? - поинтересовался Юрий с такой улыбкой, что Шуллер крепче ухватился за трость. - А впрочем, проходите, располагайтесь, - граф приветливо пропустил его в комнату.

Карл Модестович сел в кресло, напряженно держа спину на весу.

- Прошу вас, не стесняйтесь, - Толянин налил ему коньяку. - Угощайтесь.

Они выпили, не чокаясь.

- А теперь извольте, выбирайте, - граф выложил на стол два пистолета.

- К чему это, ваша светлость? - Карл Модестович улыбнулся одними губами. - Мы так не договаривались.

- Да? - Юрий налил снова, - ну что ж, тогда прощайте.

- Охотно, граф, но где же деньги?

Толянин поднял на него глаза, и Шуллер замер под тяжелым, пригибающим к полу взглядом.

- Деньги? Карл Модестович, мне казалось, вы только что говорили о нашем договоре? Так вот, мы договаривались, что вы отдадите мне бумаги. Где они?

- Но ведь я…

- Они при вас?

- Никак нет, ваша светлость.

- Тогда не понимаю, о чем вы говорите.

- Ну, Юрий Михайлович, раз вы так ставите вопрос… - Карл Модестович нерешительно потянулся к одному из пистолетов. - А позвольте поинтересоваться, зачем они нам?

- А затем, господин Шуллер, что из-за вас, бумаги оказались у Корфа и сегодня вечером он передаст их Полянской.

- А откуда вы знаете, что он уже их не отдал?

- Знаю, голубчик, знаю, - процедил граф. - С утра он точно не мог этого сделать, - на его лице неожиданно заиграла озорная улыбка, - а сейчас Магдалины Ивановны нет дома. Она сегодня навещает своих знакомых и вернется только к вечеру.

- Вы очень хорошо осведомлены, граф.

- Я хорошо плачу, когда выполняют мои распоряжения. А в доме Толстых много посторонних людей.

- Позвольте полюбопытствовать… - Карл Модестович замялся, желая спросить о своем бывшем хозяине. - А господин Корф… он…

- Барону Корфу пришлось сделать небольшое кровопускание, - ласково проговорил Юрий. - Правда, надо отдать ему должное, он очень верткий господин.

- Так вы промахнулись! - в голосе Карла Модестовича к его собственному удивлению прозвучала искренняя радость.

- Милый мой, - граф снова смерил его взглядом. - Я никогда не промахиваюсь. Если бы я хотел, Корф был бы уже мертв. Но мне нужны бумаги… и Полянская. И я предпочитаю получить все это сразу.

6

Было уже около четырех часов дня, когда Аня покинула великую княгиню и Натали. Она извинилась перед ними и сказала, что у нее еще много дел, а когда те весело переглянулись, она сама рассмеялась и решила довериться им. Они с Владимиром присмотрели одну церквушку, небольшую, но очень красивую, и теперь она хотела поговорить с отцом Алексием о предстоящем венчании.

- Одна? - задорно спросила Натали.

Аня опустила глаза и ничего не ответила. Правда, Владимир предупреждал ее, что может и не успеть, если Александр задержит его, но она надеялась, что у него все же получится прийти.

Анна вышла из комнаты, и Натали, обсудив с Мари поведение подруги, тоже стала собираться домой.

- Я всегда буду рада видеть вас при дворе, Натали, - грустно вздохнула принцесса, прекрасно понимая, что Репнина никогда больше не будет ее фрейлиной.

Наташа присела в реверансе, стараясь как можно ниже держать голову, чтобы Мари не заметила слез, стоящих в глазах.

- До скорой встречи, ваше высочество, - произнесла она и неприлично быстро вышла из комнаты.

Она шла все быстрее и быстрее, машинально сворачивая в нужные коридоры, как вдруг дорогу преградило ей неожиданное препятствие.

- Добрый день, Натали, куда вы так торопитесь? - Александр встал у нее на пути.

После утреннего приключения и уговоров Михаила, цесаревич пожелал остаться один. И вот уже больше двух часов он сидел с открытыми дверьми, чтобы заметить, когда княжна пройдет мимо. Наследник лукавил перед собой, говорил, что в комнате слишком душно из-за прямых лучей солнца, падающих в окно, и все же при этом каждый раз нервно поднимал голову при звуке легких женских шагов.

- Ваше высочество, - Натали снова сделала книксен.

Сердце ее билось где-то в горле, и она была далека от мысли, что причиной тому стала быстрая ходьба.

- Натали, я так рад вас видеть… - Александр, сам того не зная, почти дословно повторил последние слова своей жены.

Княжна слегка вздрогнула, и это не укрылось от глаз цесаревича. Он вообще всегда очень быстро замечал все, что происходило с Наташей. Из всех женщин только мысли о ней могли заставить его покраснеть перед супругой. Он любил Мари и уважал ее, но это было ровное чувство, основанное на доверии и нежности, а Александр был слишком легкомыслен, чтобы не отвлекаться на столь же легкомысленных фрейлин. Он изменял Мари, но никогда не считал, что этим может оскорбить ее, потому что знал о ее любви к нему и был уверен в прощении. Странно, что Натали, девушка, сумевшая устоять перед ним, делала все его прегрешения перед великой княгиней более значимыми, словно подчеркивая, что он растрачивает себя зря… словно настоящая любовь прошла мимо...

- Я тоже очень рада вас видеть, ваше высочество, - Наташа с удивлением чувствовала, что постепенно обретает утерянное хладнокровие. - Ее Высочество Мария Александровна много говорила о вас.

- Вы очень долго беседовали с ней, - улыбнулся Александр. - Неужели только обо мне?

Наташа поняла, что способна отвечать ему прежней озорной улыбкой и не думать о том, что когда-то давно, возможно, совершила ошибку, сдержав страсть наследника. Она действительно начинала новую жизнь.

- Ну отчего же? Мы вспоминали о том, как ее высочество только приехала в Россию, о тех письмах, которые она вам писала… Между прочим, ее высочество рассказала мне о том, что когда-то подарила вам зайца, это правда? - не слишком ловко свернула с опасной темы Натали.

- Да, - растеряно отозвался Александр, не понимая, почему она говорит о таких мелочах. - Натали, я думал, что вы… - он замолчал под ее умоляющим взглядом.

- Прошу вас, ваше высочество, давайте забудем о том недоразумении…

- Так для вас это было просто недоразумение?! - вспыхнул цесаревич. - Мне казалось, что вы не так ханжески лицемерны, как многие придворные дамы!

Наташа на секунду прикрыла глаза и закусила губу.

- Я… я солгала вам… Это самые прекрасные воспоминания в моей жизни… И Гатчина…

Александр поднес ее руки к лицу и начал медленно целовать их.

- Но мне было так больно… Ваше высочество, прошу вас… если я дорога вам, пожалуйста, забудьте обо мне… я должна научиться жить дальше… без вас.

Цесаревич слышал, как дрожит ее голос, и осознавал, что она требует невозможного.

- Я никогда не смогу забыть вас, Натали, - тихо произнес наследник. - Но я действительно слишком люблю вас, чтобы делать несчастной.

Он еще раз поцеловал ее руку и отпустил.

Натали склонилась перед будущим императором Александром II и тенью проскользнула мимо него.

Больше они никогда не встречались наедине.

Маленькие туфельки Натали летели по натертому паркету, и она чувствовала, как с каждым шагом ей становится легче дышать. Усевшись в карету, она приказала кучеру ехать домой, а сама с волнением прислушивалась к себе, но находила в душе только успокоение, щемящую грусть и надежду.

На одном из перекрестков, ее карета не смогла разъехаться с другой, и Наташа машинально посмотрела в окно. На нее пристально глядели удивленные и как будто о чем-то молящие глаза Георгия Михайловича. В темноте его кареты мелькнуло чье-то знакомое лицо, но Наташа смотрела только на него и больше ни на что не обращала внимания.

Карета наконец тронулась, а княжна все еще задумчиво вспоминала этот поразивший ее взгляд. Словно дикий зверь просился наружу и одновременно призывал подчинить себя. Натали обернулась, но ничего не увидела.

- Стой! - приказала она. - Стой. Разворачивай!

7

Фарфоровая чашка издала нежный звон, соприкоснувшись с блюдцем, и Аня очнулась от задумчивости. Она сидела в светлой, напоенной ароматами цветов гостиной и пила чай. Владимир так и не пришел. Она одна побывала в церкви, поговорила с отцом Алексием и, так и не дождавшись будущего мужа, отправилась домой.

Аня пробовала читать, но мысли ее были где-то очень далеко, и она, наконец, бросила это бесполезное занятие. Приказав подать чаю, она села в кресло и попыталась сосредоточиться на будущих хлопотах, связанных со свадьбой, однако и это не вышло. Слишком сложно ей было спокойно размышлять о предметах, напоминавших о Володе. А о нем напоминало все.

Тогда Аня решила просто пить чай, ни на что не отвлекаться, и как только она так подумала, на нее тут же нахлынули мысли о прошедшей ночи. Ею завладели сумбурные отрывочные воспоминания и, сама того не замечая, она поднялась на ноги и стала расхаживать по комнате, то чему-то улыбаясь, то бормоча про себя тихие слова, которые никогда бы раньше не осмелилась произнести вслух. Катерина, вошедшая в гостиную, чтобы убрать, тревожно посмотрела на нее и молча вышла. Аня встала у окна, чтобы можно было сразу увидеть, когда вернется Володя, и обхватила себя руками. Она спрашивала себя, как возможно, что она так счастлива, как это может быть, что ОН любит ее, неужели же все это правда, а не сон?

Локоны, уложенные в красивую прическу, слегка растрепались от резких движений, и в каком-то порыве Аня вытащила шпильки, тряхнула волосами, позволяя им рассыпаться по плечам. От этого простого в сущности движения она почувствовала себя свободной и сильной, как никогда.

Она ощущала себя обновленной и опустошенной одновременно. Слой за слоем с нее, как ненужные одежды, спадали неуверенность в себе, страхи, обиды, предрассудки, боязнь быть непонятой и отвергнутой, стыд и сомнения, постепенно уступая место любви, нежности и благодарности и еще каким-то очень добрым чувствам, для которых не было названия в русском языке, но которые изменяли ее всю, лепили из нее новую Анну, делали ее одновременно пугающе зависимой от одного человека и при этом невозможно свободной.

Только сейчас она поняла, что давно была готова к этим переменам и, не имея о них представления, все же ждала этого всю свою жизнь. Когда читала Шекспира и мечтала… когда пела о любви… когда оплакивала Ивана Ивановича… когда ее глупое маленькое сердечко билось в тревоге из-за того, что она не могла разобраться в своих чувствах к Володе и Репнину… когда, превозмогая себя, она отправилась на Кавказ… За ним, к нему, навсегда.

У нее отчего-то защемило сердце, и она нервно начала снимать кольца с рук. Аня вдруг почувствовала, что ему угрожает опасность, и ей стало страшно, что это новообретенное счастье разлетится на ледяные острые бесполезные осколки.

Она никогда не была набожной, но тут, поняв свою беспомощность и уязвимость, она неожиданно для себя самой опустилась на колени и начала жарко молится, как не молилась даже в детстве. Это были не слова благодарности и не просьба о защите, это была мольба, бессловесная мольба испуганной женщины, интуитивно предчувствовавшей беду, как животные предчувствуют стихийное бедствие.

8

Дом графов Толстых славился как один из самых гостеприимных в Петербурге. Попадая туда, гость чувствовал себя так, будто он каким-то чудом переместился из чопорной официальной столицы в хлебосольную патриархальную Москву. И хотя многие смеялись над нравами этой семьи, в глубине души никто не мог устоять перед необыкновенно мирной и тихой атмосферой дома.

Владимир уже на протяжении двух часов ждал Мадлен, и его чутье подсказывало ему, что ждать ему еще очень долго. Сначала ему пришлось заехать домой и переодеться, а теперь, после необычайно наполненного событиями утра, время тянулось ужасно медленно. Корф даже начал сравнивать себя с мухой, увязшей в варенье: вроде крылышками еще шевелит, а ничего не происходит. Больше всего на свете он ненавидел ждать, но сейчас он еще и очень скучал по Ане, ему было сложно представить, что можно так тосковать без человека, с которым расстался только утром. Почему-то на душе было очень тревожно, и Владимир жалел, что не сказал ей с утра, как хорошо ему было и как отчаянно он желал этой ночи. Тогда это казалось ему ненужным и слишком сентиментальным, а сейчас он бы хотел, чтобы она знала.

Барон медленно прошелся вдоль стен комнаты, уставленных книгами. Глаза скользили по названиям произведений, и он уже потянулся за заинтересовавшим его томом, когда в библиотеку вошел лакей и сказал, что барин приглашает его к обеду. Владимир благодарно откликнулся и последовал за слугой, он и в самом деле был очень голоден. За обедом, а потом и за рюмкой коньяка с неспешной беседой прошли еще два часа.

Наконец-то доложили о возвращении Мадлен. Девушка, удивленно приподняв брови, вошла в кабинет, и хозяин тактично оставил их вдвоем.

- Вы не предупреждали, что придете сегодня, - с вызовом произнесла она, давая понять, что не собирается извиняться за то, что заставила его так долго ждать.

Будь это кто-нибудь другой, Корф бы непременно вспылил, но Мадлен словно обладала иммунитетом против его вспышек, и он мысленно махнул рукой на ее легкомысленность.

- Я принес вам бумаги, - нахмурившись, ответил он.

- Вы злитесь? Не надо, не злитесь… - искренне улыбнулась она и осторожно взяла его за руку. - Не будете?

Он раздраженно пожал плечами

- Ну, хорошо. Вы отдадите мне их?

С языка так и просилась какая-нибудь резкость, но Владимир сдержался, не хотелось тратить времени на лишние пререкания.

- Возьмите, - он исподлобья смотрел, как Мадлен ловко спрятала перевязанные лентой бумаги в маленькую сумочку. - Что вы собираетесь сделать с ними?

- Скажу, если вы перестанете так хмуриться!

- Так, - Корф перевел дыхание. - Прощайте, Магдалина Ивановна. Желаю вам счастья, а вашему будущему мужу огромного терпения.

Он развернулся и вышел из комнаты.

Сейчас барон и сам не смог бы сказать, что его так разозлило, ведь всего два дня назад он с легкостью флиртовал с ней, а теперь каждая ее фраза казалась какой-то надуманной, что ли, или взятой из французского романа.

Не зная дома, он не заметил, что свернул не туда, и вышел не на улицу, а в сад.

- Владимир! Володя! Подождите! - Мадлен выбежал за ним. - Простите, я не хотела вас обидеть, - она смотрела на него как та маленькая девочка, для которой он когда-то рвал яблоки в таком же саду.

- Это вы простите, - смущенно ответил он. - Сам не знаю, что на меня нашло.

Мадлен рассмеялась.

- Когда столько ждешь, немудрено выйти из себя. Пойдемте, я провожу вас.

Она проводила его до калитки, выходящей не на главную улицу, а в переулок.

- Ну что ж, давайте прощаться. Теперь вы не заблудитесь.

Владимир не успел ответить, он снова, как утром, почувствовал приближение опасности. И точно в подтверждении его догадки послышался насмешливый мужской голос:

- На вашем месте, я бы не торопился прощаться, Магдалина Ивановна, - Юрий не мог отказать себе в удовольствии упустить Корфа и хотел посмотреть, что он теперь будет делать.

Владимир обернулся и увидел две мужские фигуры, причем одна из них была хорошо ему знакома. Он постарался встать так, чтобы загородить Мадлен и одновременно холодно улыбнулся, кивая своему бывшему управляющему.

- А вы, Карл Модестович, времени зря не теряли. Связались с каким-то проходимцем и нападаете на беззащитную девушку, - он удивленно приподнял бровь, заметив, что немец держит в руке пистолет. Это было совсем на него не похоже.

Курляндец скорее по привычке, чем в знак приветствия, поклонился и тут же вновь сделал каменное лицо. Очевидно, ему было неловко и тревожно.

- Что вам нужно? Кто вы? - Мадлен не собиралась стоять в стороне или прятаться за спиной Корфа, что бы тот о себе не думал.

- Толянин, Юрий Михайлович, - граф издевательски поклонился. - Мне необходимы те бумаги, которые передал вам этот мрачный господин, - тон Толянина стал серьезным, а сам он хмуро наблюдал за бароном, прикидывая, на что тот может решиться в данной ситуации.

- Вы! - голос Полянской дрогнул от гнева.

- Мадлен, отойдите, - Владимир попытался отстранить ее.

- Вы убили моего брата и еще смеете приходить сюда! Вы… - она безотчетно рвалась вперед, не чувствуя, что Корф удерживает ее за руку.

- А почему бы мне и не убить его? Это была дуэль. И я убил бы его еще раз! - крикнул Юрий, отбросив притворное спокойствие. - Ваш отец шантажировал моего этими бумагами. И я не позволю вам!.. - он сбился и заставил себя успокоиться.

- Не смейте!

- Ваш отец был подлым, бесчестным человеком! Он хранил эти документы, как доказательства против моего отца, хотя сам сумел остаться незапятнанным. ПапА предпочел самоубийство позору. И вы смеете говорить мне …

Время словно исчезло, секунды растянулись, вмещая в себя все больше и больше событий, реакция и внимание Владимира обострились, как это всегда бывало, когда он попадал в опасные ситуации, и краем глаза он заметил невысокую фигурку, которая бежала к ним. Он услышал женский возглас и одновременно скорее почувствовал, чем увидел, как что-то в Толянине изменилось: он обернулся на отчаянный крик и бессознательно опустил пистолет. Владимир бросился к нему, чтобы сбить его с ног и выпустил руку Мадлен, которая рванулась вперед. Прозвучал очень громкий выстрел. Мадлен упала. Корф поднялся с земли, чувствуя, что Толянин не сопротивляется, сам удивленный не меньше его. Они оба как по команде посмотрели на Карла Модестовича, который выронил пистолет и стоял на месте, оглядываясь по сторонам, будто просил, чтобы его разбудили от этого кошмара. В этот момент время вошло в свою колею: Шуллер вдруг сорвался с места и побежал не разбирая дороги, а Владимир увидел, что над Мадлен склонился чей-то знакомый силуэт.

- Миша?

Репнин повернул к нему свое бледное лицо и, не отвечая, посмотрел на него.

- Слава богу, она жива, и, по-моему, ее даже не задело. Она просто испугалась, - он поднялся с колен и вопросительно переводил взгляд со своего друга, который каким-то необъяснимым образом успел попасть в очередную историю, на свою сестру, остановившуюся в нескольких шагах от них и с ужасом смотревшую то на графа, то на лежащую без сознания девушку.

- Натали?.. - Юрий непроизвольным жестом откинул волосы со лба. - Наташа…

- Что… что это? Почему? - княжна поднесла руки ко рту, словно не давая себе говорить дальше.

Она вглядывалась в усталое лицо Жоржа, в его растерянные глаза, в испачканную землей скулу и не замечала, что по щекам у нее катятся слезы.

Толянин сделал движение ей навстречу, словно хотел прижать ее к себе, но резко развернулся и, не оглядываясь, потерянно пошел куда-то по узенькой петербургской улочке.

Корф почувствовал у себя не плече руку Репнина, который не дал ему догнать графа.

- Он вернется, - сказал он, обращаясь скорее к сестре, но так, чтобы Владимир услышал предупреждающие нотки в его голосе. - Нужно перенести девушку в дом, - указал Миша на Мадлен.

Через полтора часа, Наташа, Владимир и Миша седели в гостиной Репниных, куда спустилась Лиза, держащая на руках ребенка. Весь путь от дома Толстых они проделали, споря, и сейчас за чашкой чая никому не хотелось начинать первым.

- Так что все-таки произошло? - Лиза уселась рядом с Натали, пожимая ей руку.

- Ничего. Просто один подлец хотел отомстить девушке, - мрачно ответил Владимир.

Натали вздернула голову, но ничего не сказала.

- Вряд ли, Володя, - мягко отозвался Репнин. - Ты же видел, как он был удивлен, когда услышал выстрел.

- Удивился, что не успел выстрелить первым, - резко возразил Корф. - Если бы не Наталья Александровна и не ты… Кстати, ты так и не рассказал, как ты там оказался?

- Я следил за Модестовичем, - смущенно проговорил Миша. - Только я потерял их, когда они стали обходить дом, и потому опоздал.

Владимир выразительно посмотрел на него и ничего не сказал.

- Ну все, довольно, я не хочу больше ничего слышать, - Лиза поднялась и притянула к себе Наташу. - Вы просто невыносимы. Думаете только о себе и своих мужских играх. Пойдем, Натали, тебе нужно отдохнуть.

Оба друга поспешно встали, провожая дам. Глядя на Лизу, от которой веяло спокойствием и утешением, Миша в который раз порадовался, что привез сестру сюда - здесь ей помогут, кажется, она опять выбрала не того…Хотя… Миша искоса взглянул на Корфа, который наливал им обоим водки из хрустального графина, и покачал головой. Не всегда можно судить о человеке по его поступкам. За те несколько секунд, когда Натали и Толянин смотрели друг на друга, он уловил между ними сильное чувство. Изменился же Владимир, может, и этот граф изменится.

- О чем задумался, князь, - Владимир передал ему стопку.

Миша пожал плечами.

- Ну, за то, что все живы остались, - Корф поднес рюмку, чтобы чокнуться.

Репнин серьезно посмотрел на него.

- За то, что все живы остались, - повторил он, и неожиданно добавил: - И за любовь.

Владимир, склонив голову, взглянул в глаза другу и, как обычно, улыбнулся уголком губ.

- За любовь.

9

Корф чувствовал себя невероятно вымотанным, как будто одиночество целого года, проведенного вдали от любимой, обволокло его невидимыми липкими покровами, мешавшими свободно биться сердцу.

Впервые в жизни он на миг испугался смерти, потому что на свете был человек, который бы не выдержал этого. Он медленно шел вдоль высокой ограды, окружавшей его дом, и удивленно прислушивался к тому, как колотится его сердце. Он возвращался домой, все было хорошо, а сердце все равно билось, как сумасшедшее. Владимир только сейчас на собственном опыте понял, то что знал с самого детства, как это тяжело - нести ответственность за еще одно живое существо, соразмерять каждый свой шаг, каждый порыв с теми чувствами, которые они вызовут еще в ком-то. И это оглушило его.

Слишком большой даже для двоих особняк встретил его темными окнами, как и много раз до того, когда Анны не было в его жизни. Он почти вбежал в прихожую и напряженно прислушался, надеясь услышать играющую музыку, а еще лучше - Анин голос. Но в доме снова было тихо. Он обошел все комнаты первого этажа в ее поисках, а потом, чувствуя, что не выдержит, если не найдет ее, поднялся наверх и зашел в ее бывшую спальню. Ани там не было.

Корф прислонился к стене и резким движением попытался отдернуть воротник, душивший его. Ничего не понимая и не в состоянии ни о чем думать, он слепо вышел в коридор и направился к своей комнате. Если бы его сейчас кто-нибудь остановил, Владимир даже не смог бы сказать, куда он идет и зачем. Он просто шел, потому что ему надо было или двигаться дальше, или упасть на месте.

Дверь в его спальню тихо скрипнула, и этот звук отпечатался где-то на периферии его сознания. Свечи тускло мерцали в сгущающейся темноте. На самом краю кровати, на скомканном одеяле, сжавшись в комочек, лежала Аня. Как испуганный зверек, забившийся в свою норку, она прижимала к себе во сне его рубашку. На щеках виднелись следы слез.

Владимир на миг застыл, машинально провел рукой по лицу и, встав на колени перед кроватью, осторожно прижался лбом к ее лбу.

* * *

Александр II, прозванный в народе Благословенным, остался в истории как один из самых противоречивых и ярких образов. В личной жизни он проявлял себя вечно молодым и страстным романтиком, однако Мари не могла быть счастлива рядом с ним. Она терпеливо и с достоинством выполняла обязанности императрицы всея Руси, родила ему восьмерых детей, прощала Александру все его измены и медленно умирала от жестокого петербургского климата. Спустя полгода после ее кончины, Александр сочетался браком со своей возлюбленной, Екатериной Долгорукой, но первого марта 1881 года состоялось последнее предсказанное гадалкой покушение, и оно удалось. Император умер накануне того дня, когда собирался дать народу России конституции.

Михаил Александрович Репнин всю свою жизнь посвятил служению отчеству. В конце пятидесятых годов он помогал составлять служебные записки и проекты реформ, за что Александр неоднократно отмечал его. Князь был счастлив в необыкновенно устойчивом по тем временам браке с княгиней Елизаветой Петровной Репниной, урожденной Долгорукой. Она подарила мужу четверых детей, трех мальчиков и самую младшую девочку, которую Михаил безмерно баловал. Со смертью царя-освободителя он потерял все свое влияние при дворе и был вынужден оставить службу из-за интриг завистников. Миша и Лиза перебрались в гостеприимную Москву, где князя хорошо приняли во всех салонах, а княгиня деятельно поддерживала зарождающееся движение за эмансипацию. Они прожили долгую и счастливую жизнь, княгиня лишь не намного пережила мужа, похоронены они были вместе в фамильном склепе Репниных.

Сестра Михаила, княжна Наталья Александровна Репнина вышла замуж в январе 1842 года за графа Юрия Михайловича Толянина. Она поступила так наперекор воли маменьки, но при поддержке отца, который все же признал Юрия "в сущности, неплохим, хоть и очень горячим юношей". Толянин сражался на Крымской войне 1853 - 1856 годов, которая так плачевно окончилась для России. Не сумев разглядеть за слабеющей Оттоманской Империей интересов таких мощных держав, как Англия и Франция, Россия осталась без союзников, и после кровопролитных, но бесполезных боев, был заключен унизительный Парижский мирный договор, завершивший войну и послуживший толчком к преобразованиям во всех сферах государства российского. На войне Толянин был ранен дважды, и после второго ранения вернулся к жене, которая одна воспитывала двух дочерей. Слишком резкий в суждениях и в порывах, граф, окруженный флером тайн и сплетен, не был принят в обществе и по настоянию Натали, которой тоже тяжело было оставаться в столице, они покинули Россию, поселившись сначала в маленьком французском городке Валансьене, а потом, пустившись в последнюю безумную авантюру Жоржа, пересекли Атлантический океан и остановились в Нью-Йорке. Натали уже тогда предсказывала, что это будет один из самых великих городов мира, и граф, не раз на опыте убедившись, что спорить с женой бесполезно, не пытался разубедить ее в этом.

После свадьбы Корфы остались в Петербурге, но жили очень замкнуто. Как по-настоящему счастливые люди они очень мало задумывались об окружающих и совсем не считались с ними. Лишь самые близкие их друзья часто собирались у них, и тогда в большой гостиной желтого особняка звучал пленительный голос Анны. Но судьба сыграла с ней злую шутку, и из-за болезни петь ей становилось все труднее и труднее. Она умерла в возрасте тридцати семи лет в последний год Крымской войны, оставив безутешного мужа и троих детей, мальчика Ивана, дочку Елену и младшего сына Володю. В самом начале Крымской кампании Корф был призван в армию. Там, встретившись с Толяниным, они стрелялись на дуэли, и ранив друг друга в левые руки, скрепили мир пожатием правых. Вернувшись домой, Корф, не желая оставаться в столице, на долгие годы поселился в своем поместье под Петербургом. Он любил рано вставать и уходил гулять в одиночестве. Но однажды утром его нашли мертвым у камина с погасшей трубкой в руках. У барона не выдержало сердце.