Владимир возвращался домой, где он не был вот уже год и отчаянно пытался убедить себя, что будет скучать по веселой столичной жизни, изнывая от неторопливой и размеренной сельской хандры.

Но против воли, радость от возвращения переполняла его, переливалась через край, и как будто искрилась лучами заходящего солнца, заставляя то и дело торопить возницу.

Он соскучился по отцу, которого не видел с зимы, соскучился по дому, который знал вдоль и поперек, знал каждую скрипящую половицу (не дай бог было ступить на такую, когда ночью выбираешься из дома, отец на неделю запрет в комнате, а то, глядишь, лишит воскресного лакомства). И, как ни странно, соскучился по Ане, чего он никак не мог объяснить. Сколько Владимир себя помнил, она была обузой для него. Отец постоянно требовал, чтобы он брал ее с собой, а тогда как всякий знает, что девчонка в играх и забавах молодых людей помеха, тем более такая девчонка как она. Куда интереснее было с Лизонькой Долгорукой, вот уж кто даст фору любому мальчишке! И ведь не скажешь, что она много младше, ровесница этой тихоне Ане, у которой и глаза то на мокром месте, - чуть что в слезы, а ты успокаивай. Владимир вспомнил, что видел Анну в последний раз года два назад. Прошлым летом, когда он приезжал на каникулы, она гостила у Долгоруких в их подмосковном имении. И они так и не свиделись. Сейчас ей поди идет семнадцатый год.

Впереди наконец показались макушки до боли знакомой церквушки и Владимир стал с жадностью оглядываться по сторонам.

Соскочил с подножки, распахнул дверь и, не замечая радостно охавших слуг, почти бегом направился в библиотеку. Отец в это время всегда проводил время за книгой. На пороге остановился, заставил себя успокоиться, одернул новый мундир, сшитый специально перед поездкой домой, и, уже чинно постучав в дверь, отворил ее.

Задумавшись, отец сидел за столом, откинувшись на спинку любимого кресла. Он удивленно повернул голову на звук открывающейся двери.

- Володя! Вот уж действительно приятная неожиданность. Порадовал, порадовал. Ждали тебя завтра с утра.

Он встал, обменялся с сыном крепким рукопожатием и не выдержав, обнял его.

- А мне тут Аннушка роман читает.

Владимир удивленно обернулся и только тут заметил девушку, сидящую у окна.

Аня!?

Анна встала, старательно пытаясь придать лицу выражение невозмутимой радости, как ее учила мадемуазель Николь, но помимо ее воли, захлестнувшие ее эмоции никак не хотели укладываться в рамки положенной невозмутимости. Она присела в книксене, со счастливой улыбкой наблюдая за ним.

- Аня?!

Владимир стремительно подошел к ней.

- Анна, - и вдруг наклонился, взял ее руку и поднес к губам.

Она пораженно смотрела на него: ни разу Владимир не целовал ей руки при встрече, улыбался, дергал за косички, но чтобы так… Как взрослой барышне.

Поднял голову и одарил чужим, незнакомым взглядом.

- Косичек сегодня ведь нет.

И то правда…

- Косы Аннушка теперь заплетает все реже и реже - вздохнул Иван Иванович, - прически все какие-то новомодные Дуня ей делает. Но похорошела…

- Похорошела - Владимир обернулся к отцу.

- Что нового в столице? Володя, ты садись, поговорим. А Аня распорядится нам чаю принести. Правда, Аннушка?

- Да, дядюшка, - и выскользнула из комнаты.

Спустившись к ужину, Анна застала Владимира в столовой, он сидел и читал, но, увидев ее, немедленно встал. Чем окончательно смутил.

- Я не опоздала?

- Нет, судя по всему опаздывает отец.

- Что Вы, Иван Иванович никогда не опаздывает!

Ну вот, опять сказала какую-то глупость, иначе отчего он ТАК улыбается и так смотрит.

- Ну что, собрались, - барон вошел в столовую и быстрым шагом направился к столу. - Тогда, приступим. Посмотрим, что сегодня нам приготовила Варвара. За стол, дети!

Сказал и неловкость, воцарившаяся между молодыми людьми, рассеялась. Как будто откуда-то из детства дуновение ветерка принесло ту беззаботность, которая обычно царила промеж них.

На следующий день Владимир увидел Анну в библиотеке. Она, забравшись с ногами в кресло, как всегда делала в детстве, что-то сосредоточенно читала, низко склонив голову над книгой. Владимир уже повернулся, чтобы незаметно выйти, но остановился и еще раз взглянул на отцовскую воспитанницу. Без сомнения она выросла, превратилась в изумительной красоты девушку. И то, что сделав первый шаг во взрослую жизнь, детство она еще не до конца покинула, только придавало ей очарования. Она переменилась. Открытие это рождало в душе непонятный вихрь эмоций, осознать которые он не стремился, наслаждаясь самим ощущением их присутствия.

Анна внимательно читавшая, почувствовала чье-то присутствие и, вскинув голову, увидела перед собой молодого барина. Она попыталась вскочить, но ноги запутались в подоле платья и Анна, инстинктивно взмахнув рукой, начала падать. Она непременно оказалась бы на полу, если бы не руки, подхватившие ее, и остановившие падение. Анна вздохнула и неловко замерла, почти уткнувшись в белую рубашку.

- Право, какая же я неловкая, - сказала, не решаясь поднять глаза - простите меня…

- Вы лучше не прощения просите, а благодарите, за то, что ваш прелестный носик не пострадал от встречи с полом, - улыбнулся Владимир, помогая ей подняться.

- Благодарю вас, Владимир Иванович - Анна стрельнула взглядом в сторону и из под ресниц посмотрела на него.

- Благовоспитанные барышни не забираются с ногами в кресло, - всё также улыбаясь, нравоучительно произнес он.

Она приподняла плечико и промолчала.

Опять этот взгляд, такой новый, непонятный. В глазах плещется серый пасмурный океан, способный… поглотить… Какие странные мысли приходят ей в голову…Бежать…

Анна отступила на шаг. Владимир все еще державший ее за руку, перевернул ее ладонью вверх, поднес к губам, и, продолжая смотреть Анне в глаза, поцеловал.

Она стояла и смотрела на закрывшуюся дверь, за которой скрылся Владимир. Мысли путались, наскакивая друг на друга, эмоции быстро, быстро сменяли одна другую: пока не осталось только одно непонятное беспричинное ликование. Вихрем закружилась по комнате, что-то напевая и заливисто смеясь.

Солнце медленно катилось к горизонту. Зной в воздухе понемногу сменялся приятной прохладой, которая чуть позже уйдет, уступив место холоду северных летних ночей. С реки раздавался женский голос. Одинокий, тягучий, страстный, тосковавший о женихе, уехавшим на чужбину. Он то замолкал, то опять продолжал свою песню, и к нему изредка присоединялся нестройных хор других голосов.

Они медленно шли по тропинке, она держала в руках уже забытый томик, а он что-то рассказывал, то и дело заглядывая ей в лицо счастливыми смеющимися глазами. Перед ручьем, пересекавшим дорогу, остановились. В этом месте он был узок и неглубок, но Анна с сомнением смотрела на бревно, перекинутое на другой берег.

- В таких туфельках, Вам в залах вальс танцевать, а не по воде ходить, - заметил Владимир и, не успела Анна ответить, легко подхватив ее на руки, вступил в воду.

Анна замерла, не осмеливаясь поднять глаза, она сосредоточенно принялась разглядывать нить, выбившуюся из шва на вороте рубашки. Набравшись духу, из-под опущенных ресниц мельком взглянула вверх и натолкнулась на внимательный взгляд прищуренных серых глаз. И тут же почувствовала, как её окатила горяча волна.

Улыбнулся и вдруг остановился посередине ручья, поставив её перед собой на камень, выступающий из воды. Анна, чувствуя, что опора крайне ненадежна, покачнулась и ухватилась за плечи Владимира.

Он же, явно забавляясь, наблюдал за нею: расширенные зрачки, казалось, вбирали в себя весь свет, а где-то в глубине них тлели, разгораясь, маленькие угольки, манящие к себе. Но вот она улыбнулась… и наваждение исчезло.

- Что за шутки…

- Решил потребовать плату за эту небольшую услугу. Право, не стоит беспокоиться, ничего невыполнимого.

Анна развеселилась:

- И что же Вы потребуете?

- Я думаю…- Владимир притворился будто задумался, - поцелуй.

Руки все еще сжимающие плечи, дрогнули.

- Хотя нет… два поцелуя.

В уголках ее губ застыла улыбка, глаза загадочно сверкнули.

А по рукам, поддерживавшим ее, пробежала дрожь…

- Владимир Иванович! Это слишком много…

- Боже мой, что я слышу, барышня, а торгуетесь как приказчик…

- Да, но и офицеру не пристало так вести себя …

- Каюсь… один, всего один…

Медлит, продолжая улыбаться.

- Итак… я жду…

Анна зажмурилась, вздохнула и будто кинулась в омут. Но вместо теплой щеки встретила губы. Рука, только что поддерживающая ее за талию, легла на затылок, мягко придерживая голову.

Вдруг окружающий их мир исчез, и всё что они слышали - только неровное дыхание друг друга.

Его губы прикоснулись легко, как будто играя, но жар уже понесся по венам, затягивая в водоворот. Поцелуй начавшийся как шутка, изменился, налился щемящим, дурманящим вкусом. Сердце Владимира билось, то словно проваливаясь в пропасть, то неровными толчками поднимаясь к самому горлу.

Ее руки безвольно повисли, пальцы разжались, выпустив книгу, а потом, взметнулись вверх, притянули ближе. На мгновение забывшись, скользнула ногой по мокрому камню и ухнула вниз.

Падение… и снова подхватили сильные руки.

Вышел из ручья и поставил её на землю, все еще не отнимая рук. Голова шла кругом, а она, замерев, стояла рядом, не поднимая глаз.

Сердитый окрик мужика, бранившей зазевавшегося сына и раздавшийся вдруг где-то рядом резанул по ушам и развеял морок.

- Как можно… - Анна осеклась, наконец, поняв, что изменилось во взгляде.

Это не был привычный взгляд товарища по детским играм и шалостям, это был взгляд мужчины.

Домой возвращались уже молча, исподтишка бросая друг на друга искры взглядов.

Анна сидела за чтением, время от времени поглядывая на дядюшку и Петра Михайловича. Хотелось вскочить и броситься на улицу, откуда доносился звонкий голос Лизы и смех Владимира, но мадемуазель Николь всегда говорила, что барышня должна разумно распоряжаться своим временем и проводить его за полезным занятием и уж тем более не стремится в общество, в которое тебя не приглашали.

Она вздохнула и, прислушавшись к разговору, напряглась.

- Да… наши дети хорошо ладят - сказал князь, услышав очередной взрыв хохота, донесшийся со двора.

- Они очень похожи - потягивая бренди и улыбаясь, подхватил барон Корф. - А Лиза, очень скоро, станет самой лучшей партией уезда, без сомнения.

- Ну, ну… более подходящей партии, чем Владимир, ей все равно не найти. К тому же, чего уж скрывать, нраву она горячего, вся в Машеньку. - Петр Михайлович усмехнулся, - И справиться с ней может не каждый, а тогда как Владимир….Да вот только сказывают, уж не знаю, правда это или слухи пустые, будто ветреность его с недавних пор не знает границ.

- Пустое это, Петр Михайлович, пустое, - барон поднес трубку ко рту, затянулся и, зажмурившись от удовольствия, продолжил. - Что поделаешь, молодость, молодость… Мы разве другими были? Сейчас перебесится, а потом женится на достойной девушке из хорошей семьи и спокойно заживет.

И, наклонившись вперед, сказал вполголоса:

- Уже хорошо, что девок моих дворовых не трогает, не потерплю я этого в своем доме.

- Это верно, - закашлявшись, кивнул Петр Михайлович.

А Иван Иванович продолжил:

- Что ж, на все воля Господня, но признаюсь, мое самое горячее желание, чтобы дети наши поженились…

Руки, вцепившиеся в книгу, вздрогнули, разжались и томик, выскользнув из них, упал на пол. Барон обернулся и ласково улыбнулся:

- Такое же горячее, как видеть Анну актрисой императорского театра. Мы ведь об этом с тобой мечтаем, правда, Аннушка?

- Правда, дядюшка, - Анна, улыбаясь, встала и, сделав книксен, выбежала из комнаты.

Ворвавшись вихрем в столовую, она увидела Лизу, которая, прихорашиваясь перед зеркалом, что-то напевала себе под нос. Обернулась и смешинки, брызнувшие из глаз, заставили, казалось уже заходившееся сердце, биться еще чаще.

- Анна, отчего Вы сидите с папА и Иван Ивановичем? Это же так скучно. Пойдемте с нами, Владимир, позвал меня на прогулку к озеру.

- Нет, Лиза, спасибо, но я не пойду. Ступайте одни…

- И то верно, а то Владимир крайне обходителен, а при вас, он тем более не решиться...- она рассмеялась, - Право же, Анна, я такая несдержанная, Вы вероятно невесть что обо мне подумали. Но я так счастлива, что Владимир приехал. Так счастлива…

Ее голос затих за дверью.

Глаза нестерпимо болели, горло перехватывал спазм, быстрее, быстрее добраться до комнаты, пока никто не увидел.

Владимир и Лиза, Лиза и Владимир.

Так подходят друг другу, муж… актриса, "дворовая девка"… как можно так забыться… а "ветреность его с недавних пор границ не знает", и ведь не ровня… какой моветон… что бы подумал дядюшка, как бы был в ней разочарован…

Господи, за что?!

Но и в комнате были слышны веселые голоса. Она, зажав уши руками, подбежала к окну и резко захлопнула его.

За что?! За что?!

К ужину она не вышла, сказавшись больной, и Владимир весь вечер просидел в кабинете с книгой, надеясь, что Анна спустится вниз. Уже поднимаясь к себе, решительно пересек коридор, постучал в дверь ее комнаты. Тишина. Он уже развернулся, и тут услышал приглушенные звуки всхлипывания.

- Анна, это я. Можно войти.

Молчание.

- Я же слышу ты плачешь… Открой! Я не уйду отсюда!

Тихо… И звук отодвигаемой задвижки.

Толкнул дверь. В комнате было темно, только свет из коридора освещал кусочек столешницы перед дверью и фигуру Анны, застывшей в глубине комнаты.

Владимир, прикрыв дверь, подошел к ней. Постоял, осторожно взял за плечи, повернул к себе и заглянул в лицо.

- Что случилось?

Анна судорожно вздохнула.

- Тебя кто-то обидел?

Она молчала.

Владимир приподнял ее голову за подбородок и неожиданно поцеловав в нос, обнял.

Анна, прислонившись лбом к груди, смотрела на него.

Скажи, скажи… что все не правда…

Она не услышала, а скорее почувствовала, как где-то совсем рядом сердце забилось чаще. Ресницы затрепетали и опустились, когда чужие требовательные губы накрыли ее собственные.

И вдруг резко дернулась. Отскочила, в комнате прозвенел звук пощечины.

- Да как Вы смете?

- Аня?!

- Что я для Вас, Владимир? Если я крепостная, а Вы барин, значит со мной можно не считаться? Можно позволять себе все?

- Анна?!

- У меня нет свободы, у меня нет прав, я для Вас всего лишь имущество! Дворовая девка, - она обхватила себя руками, чтобы унять бьющую ее дрожь, - мои чувства можно не брать в расчет.

Сделал шаг к ней:

- О чем ты говоришь? Опомнись!

Метнулась в сторону:

- Не подходите, никогда больше ко мне не приближайтесь!

Глядя в ее залитое луной отчаянное злое лицо, Владимир чувствовал, как волны гнева исходящего от Анны накрывает его с головой, как недоумение уходит, уступая место холодной ярости.

- Ты все сказала?

- Нет.. да…не хочу Вас больше видеть…

Дернулся, как от удара и процедил:

- Что ж, если ты этого хочешь, изволь… Я барин, ты моя крепостная … Никогда, слышишь, никогда, я это не забуду и ты помнить будешь…

Голову сжимает как тисками, желчь подступает к горлу, не давая дышать. И все из-за какой-то… девки… именно девки и никак иначе.

Войдя в свою спальню, налил себе в бокал коньяка, умудрившись не пролить ни капли, залпом выпил и с улыбкой на застывшем лице швырнул бокал о стену.

Тем летом Владимир и Лиза необычайно сблизились, что дало их отцам повод все чаще и чаще обсуждать возможность брака между детьми.

Анна с головой ушла в занятия и успехи ее были необычайны. Иван Иванович порой говаривал, что никогда раньше она так изумительно не играла.

Отношения ее с Владимиром отчего-то расстроились окончательно, что сначала вызывало недоумение у барона, после грусть, а в дальнейшем и раздражение на сына, в котором он видел виновника этих изменений. Иван Иванович пытался вызвать Владимира на откровенность, но тот все чаще отмалчивался, барон горячился, сын дерзил, а пропасть между ними становилась все шире.

Осенью Владимир отбыл на Кавказ.